Чарльз смешался. Ему не хотелось ранить чувства Грэма, но как еще было объяснить забывчивость Камиллы?
Он повел шеей и повертел головой.
– Понимаешь, мам, она просто стерла это из памяти. Ты же знаешь, она бывает так очаровательно легкомысленна.
Королева заметила, как Грэм дернулся будто ужаленный. Ей стало жаль беднягу.
– Я знаю, Камилла временами бывает рассеянна, – заговорила Елизавета. – И тебе эта черта кажется прелестной, но ведь амнезией она не страдает, верно? Помнит ли она имя своего первого мужа? А детей, рожденных от него? Первую выигранную джимкану? [70] Любимый крепкий напиток? Полагаю, помнит. Тебе не кажется странным, что она напрочь забыла о рождении первенца?
– И притом не простого, не обычного первенца, – залаял Гаррис. – Наследника английского трона.
– А ну, тихо, Гаррис! – сердито цыкнула королева.
– Нечего срывать на мне зло, – не смолчал пес.
– Это на Чарльза тебе хочется поорать, – поддакнула Сьюзен.
– Если не замолчите, отправитесь за дверь! – прикрикнула на собак королева.
– Мама, я так же, как и ты, не возьму этого в толк, – сказал Чарльз. – Но, думаю, у Камиллы есть своего рода фильтр в мозгу, чтобы… э… не пропускать негативные, неприятные моменты, чтобы не страдать.
– Очередная вандерпостовская ерунда, – отрезала королева. – Ступай на кухню и приготовь кофе. Все, что необходимо, найдешь на подносе!
Чарльз вышел, и королева мягко обратилась к Грэму.
– Значит, вы мой старший внук, мистер Крекнелл?
– Да, ваше величество, – ответил Грэм.
Голос у него, отметила про себя королева, весьма напоминает Чарльзов. Выговор чистый, без намека на какой‑либо местный диалект.
– Садитесь, пожалуйста, – пригласила королева, показывая на кресло у камина напротив себя. – Будет крайне интересно услышать ваш рассказ.
За рассказом Грэм постепенно преодолевал свой трепет перед королевой и, покончив с основными моментами биографии, заговорил о своих пристрастиях и увлечениях. Королева заинтересовалась, услышав, что одно время Грэм собирал новозеландские почтовые марки. Филателия – их общее увлечение, сообщила она Грэму.
Когда вошел с кофейным подносом Чарльз, королева оживленно расспрашивала Грэма:
– Вы уже встречались с братьями, дядьями и тетками?
– Мама, ну конечно, нет, – сказал Чарльз. – Ты глава семьи, и тебе нужно сообщить первой.
– А кто‑нибудь еще знает?
– Только Толстушка Соме, но я взял с него клятву молчать.
– Толстушка Соме? – Королева рассмеялась. – С тем же успехом ты мог подрядить «Красные стрелы» [71] написать про Грэма в небе над Лондоном.
– Но зачем нам скрывать мое существование? – не понял Грэм. – Я очень горжусь, что принадлежу к Виндзорам. Я всегда знал, что в руислипском гнезде я кукушонок. В школе я никак не мог приспособиться к остальным.
– Так же, как и я, – поделился с сыном Чарльз. – Меня травили.
– Не хочу обижать покойных, – продолжил Грэм, – но должен признаться, приемные родители мне всегда казались простоватыми. Меня коробило, что к завтраку они ставили на стол молоко в бутылке.
Он кинул взгляд на поднос с кофейным сервизом: чашки, блюдца, сахарница и молочник, серебряные ложечки с фигурными черенками и щипцы для сахара. И одобрил, что коржики на блюде выложены веером.
С растущим апломбом Грэм договорил:
– А я умывался и причесывался перед тем, как сесть слушать вашу тронную речь на Рождество, ваше величество.
– Как это мило, – пробормотала королева.
Она наклонилась и погладила Гарриса. Тот заворчал:
– Из грязи в князи…
– Я правильно поняла, что вы сами зарабатываете на жизнь, мистер Крекнелл?
– Да, – виновато подтвердил Грэм. – Мои приемные родители считали, что работа в области безопасного быта… это, ну… надежно.
– Грэм прячет свой светоч под спудом, – сказал Чарльз. – Он мирового класса игрок в блошки.
– Как интересно, – любезно отозвалась королева и добавила: – Герцог Эдинбургский увлекался блошками. Кажется, он даже был членом федерации.
За кофе решили, что с остальными членами семьи Грэм познакомится вечером у Чарльза и Камиллы и что со всех возьмут слово хранить тайну.
Дуэйн Локхарт тихо улыбнулся в полумраке контрольного пункта:
– Во дают! Они что, до сих пор не поняли? Тайн не существует.
Королева сказала:
– Как вам, наверное, известно, мистер Крекнелл, меньше чем через пять недель должны состояться всеобщие выборы. Новые консерваторы, согласно их программе, намерены восстановить в правах королевскую семью, куда теперь входите и вы. Не всем избирателям придется по душе, что вы рождены вне брака и что от них скрывали ваше существование. Это может вызвать протест, и в итоге мы останемся здесь еще на долгие годы.
Королева взяла на руки Гарриса и, выставив его буфером между собой и всем миром, закончила:
– Мистер Крекнелл, я не хочу околеть в Аду.
Дуэйн переключил камеру и полчаса смотрел, как Пэрис Баттеруорт гладит белье. Она не делала ничего особенного, но Дуэйну было все равно: он ее любил.
Сынок Инглиш узнал о существовании Грэма Крекнелла от главного редактора «Олди», а тому в свою очередь, рассказал сварливый сантехник – поляк, который прочищал забившийся унитаз в лондонском доме сэра Николаса Сомса. Сынок немедленно кинулся на сайт «Привиред» и нашел Грэмов ролик. Глядя на экран, он видел, как победа на выборах утекает от него, словно дождевая вода в решетку стока.
На дневной планерке Сынок посмотрел видео второй раз. Теперь уже вместе с советниками, но не сообщая им, кого им демонстрируют. В ходе обсуждения советники все как один забраковали и внешний вид Грэма, и его манеры. Единственной несогласной оказалась угловато постриженная зловеще– манкая молодая женщина по имени Миранда.
– А по – моему, он секси, – объявила она. – Мне нравится. Такой чудик.
Похожий на ящерицу парень по имени Гэри сказал:
– Ну да, ты и от мистера Бина по телику возбуждаешься.
– Один раз! – сердито возразила Миранда. – Это было в самолете, я напилась, случилась болтанка, и мое лицо оказалось прямо напротив твоих причиндалов. А что в салоне показывали кино про мистера Бина – так это чистое совпадение.
– Хватит! – приказал Сынок. – Значит, предположим, нам нужно заполучить этого парня на свою сторону и продать его электорату. Что будем делать?