Теперь я понимаю, что меня всегда влекли женские суставы: обожаю колени, плечи, шеи, лодыжки и запястья. Но к пальцам я беспросветно холоден.
После занятий с Гленном Элеонора сказала мне, что она считает его «очень умным мальчиком, хотя и несколько отсталым в культурном плане».
Ответил ей, что стараюсь справиться с этой проблемой. Мы беседовали в гостиной, сидя у камина. Элеонора оглядела книжные шкафы, эстамп с золотой рыбкой Матисса и сказала:
— Гленну очень повезло, что у него такой отец. Мой отец был…
Она опустила серые глаза и устремила взгляд на пылающие дрова из прессованных опилок, не в силах закончить предложение. Ее черные волосы поблескивали в отблесках пламени. На ум мне пришло выражение «врановое крыло».
Я уточнил:
— Алкоголиком?
— Нет, — ответила Элеонора, но так и не сказала, кем же был ее отец, чем едва не довела меня до исступления.
С тем она и удалилась — на эпиляцию волос вдоль линии купальника. В такой-то час?
Когда я зашел пожелать Гленну спокойной ночи, он спросил:
— Как ты думаешь, папа, я научусь читать к чемпионату мира?
— А когда чемпионат мира? — поинтересовался я.
Гленн нахмурился и сказал:
— Но ведь ты-то наверняка должен знать, папа.
Я сказала, что точная дата выскочила у меня из головы, но по лицу Гленна было ясно, что он горько разочарован во мне.
2 часа ночи.
Я одержим похотью к Элеоноре Флад. Не могу не думать о линии ее купальника.
Среда, 18 февраля
Никаких признаков Леса Бэнкса. В 5 часов вечера зашел Нобби и забрал лестницы.
Я позвонил Лесу, но лишь наткнулся на атвоответчик.
Городской совет Гейтсхеда воздвиг рядом с шоссе А1 двухметровую статую под названием «Ангел Севера». Мама с Иваном покатили на велосипедах смотреть на нее, по дороге они будут останавливаться в пансионах.
Иван сказал перед отъездом:
— Я давний поклонник творений Энтони Гормли.
А Мама уточнила:
— Этот не тот, что был женат на Джоан Коллинз? [100]
Четверг, 19 февраля
Позвонил Лес Бэнкс, сообщил, что не может сегодня приступить к работе, потому что они с женой находятся в травмопункте. Она искромсала себе пальцы электрическим ножом для разделки мяса.
Нобби принес лестницы обратно.
Пятница, 20 февраля
Пальцы миссис Бэнкс загноились, что потребовало еще одного посещения больницы. Очевидно, Лес ее очень любит. Он обещал начать работы в понедельник, «это непременно, мистер Моул».
Суббота, 21 февраля
Из Гейтсхеда позвонила мама и спросила:
— Когда должна выйти моя книга?
Ответил ей:
— Это моя книга, о чем ты, я думаю, скоро узнаешь.
Сообщил, что 24-го.
— Отпразднуем? — обрадовалась мама.
Ответил, что буду по горло занят рекламой книги.
— Это я должна ее рекламировать, — обиделась мама.
Неужто «невидимка» решил вылезти на свет божий? Моя мать жаждет славы! В прошлом году она угодила на страницы желтой прессы, и это прискорбное событие распалило в ней аппетит.
Спросил, как выглядит «Ангел Севера».
— Душераздирающе, как и вся моя жизнь, — ответила мама.
3 часа дня.
Остановить печатный станок! Сегодня днем инкассаторская служба «Секьюрикор» доставила пять экземпляров «Потрохенно хорошо. Книга!» На обложке — Дэв Сингх! Рядом с ним мое размытое фотографическое изображение! Мое имя частично скрыто сковородкой, его имя — нет.
Воскресенье, 22 февраля
Сегодня утром отнес костюм из «Некст» и пальто от Босса в химчистку «Сейфвейз». Потребовал срочного обслуживания. Обращаясь к юнцу за стойкой (Даррен Лейси, исполнительный химчистковый менеджер), я подчеркнул, сколько важно, чтобы эти предметы моего туалета были безупречно чистыми и выглаженными. Сообщил ему, что намереваюсь предстать в них перед публикой. Взяв квитанцию, отошел от стойки и услышал, как какой-то старый хрыч, стоявший за мной, сказал химчистковому Даррену:
— А где он обычно носит свою одежду? В шкафу, что ль?
Понедельник, 23 февраля
На пальцах миссис Бэнкс зародилась гангрена.
— Она может потерять руку.
В доме тем временем леденящий душу холод, а крыша течет. Позволят ли домашние несчастья мистера Бэнкса начать когда-нибудь ремонт в моем доме?
Вторник, 24 февраля
День публикации
Сегодняшний день должен был стать самым знаменательным в моей жизни. Пусть «Потрохенно хорошо. Книга!» на 80 процентов написана мамой и определенно не относится к высокой литературе, но это все-таки книга, и на ее обложке значится мое имя. Но разве я мог насладиться этим крупным достижением, когда в голове — домашние дела и заботы о детях? Нет! Не мог. В этот великий день я обыскивал дом в поисках кроссовок Гленна, которые, по его уверению, он скинул под кровать, но которые «за ночь куда-то делись, папа».
А еще пропали школьные ботинки Уильяма. Мне пришлось вести его в детский сад в красных резиновых сапогах. В кои-то веки я молил, чтобы был дождь, но его не было. В итоге Гленн надел мои собственные кроссовки, купленные в универмаге «Маркс и Спенсер», которые велики ему на три размера, из-за чего ему пришлось напялить две пары шерстяных носков. Я оставил его у школьных ворот и смотрел, как он хлюпает в школу. Нельзя сказать, что Гленн волочил ноги, но он явственно волочил кроссовки.
Почему каждое предшкольное утро на Крепостном Валу полнится домашней суетой? Даже кот Эндрю нервно дергается с 7.30 до 8.45. Ну почему ни разу нам с Улиьямом и Гленном не удалось вместе посидеть за завтраком с сияющими лицами, как у семейства в рекламном ролике? Уильям ведет себя, как Последний Император: капризно воротит нос от овсянки, пока не становится слишком поздно, и ему приходится глодать в машине какой-нибудь фрукт. А Гленн такой медлительный. Меня бесит, как он неторопливо намазывает масло на тост, как он двигает масло к каждому из четырех углов куска хлеба, а затем возвращает обратно к центру, после чего вновь повторяет этот утомительный процесс.
Сегодня утром в машине Гленн сказал:
— Папа, ты слишком много кричишь.
Я закричал:
— Не говори с полным ртом. У тебя все сиденье в крошках.