– Куда? – Света пискнула, с ужасом глядя на то, как сверкают в темноте белки Костиных глаз. Кажется, это признак психоза. Неужели же все-таки сбрендил?
– Сюда! – Костя проговорил это едким голосом, кивая на уголок раковины. Он оттащил ее, упирающуюся, туда за руку и добавил: – Все! Можешь прощаться.
– Ты серьезно?! – на сей раз еле слышно прошептала Света. Дыхание сбилось. Мир, только что обретенный ею, ускользал. На сей раз только потому, что ее муж… что, сошел с ума?
– Куда уж, – фыркнул он, деловито отодвигая стол и практически запирая этим самым столом Светлану в самом углу кухни. Выхода не было.
– Я не понимаю, ты что, спишь на ходу? – Света вдруг дернулась, вспомнив, как в одном сериале убийца находил своих жертв, не выходя из сна, как лунатик. Боже, только этого не хватало.
– Я – сплю? – расхохотался он. – Да с кем? С кем же мне спать-то? Ты-то не хочешь больше со мной спать!
– Костя, давай лучше поговорим, – осторожно предложила она, но, судя по его гримасе, к разговорам он расположен не был.
– Поболтаем потом. Посмотрим тогда, как ты запоешь, моя дорогая! – ехидствовал Костя.
Тем временем на шумы и грохот перетаскиваемой мебели подскочила бабуля, Ольга Ивановна.
– Ой, Костенька, сыночек. Ты что же творишь! – перепугалась та, когда, включив в темной грохочущей кухне свет, как говорится, узрела сыночку в образе Раскольникова.
– Уйди, мать! Что надо – то и творю. Не могу я сейчас, не до тебя. Потом меня пилить будешь! – устало ответил он, выдвигая мать из кухни и закрывая дверь. Света осела на пол, закрыла глаза и попыталась представить, что ничего этого нет. Или если уж есть, то сейчас в их кухню влетит на электрических крыльях какой-нибудь Бэтмен в синих трико и спасет ее. Разобьет окно и остановит это полное безу…
– Так тебе! Чтоб тебя на дрова! – услышала она вдруг, и после этого раздался глухой удар. Затем еще один и еще. Удары сыпались, и, кажется, протяжно визжала свекровь. Однако Светлана не отмечала у себя никаких телесных повреждений. Ни тяжелых, ни средней степени. Все ее достаточно молодое, теплое, такое вновь любимое тело оставалось в целости и сохранности, ни царапинки. При этом в кухне что-то все-таки происходило. Кто-то все-таки подвергался расчленению.
Света приоткрыла глаза, высунула нос из-под стола и узрела картину, в сути своей близкую к сцене из фильма «Двенадцать стульев». Помните ту, где отец Федор с диким выражением лица, на берегу бушующего океана препарировал стулья один за другим? Ну, так считайте, что на ночной кухне в семействе Дружининых происходила любительская постановка этой самой сцены, только не со стульями, а с диваном в главной роли. Светлана не могла поверить своим глазам. Никогда еще она не видела своего, в общем-то, спокойного, флегматичного мужа в таком состоянии. Он замахивался топором и с грохотом опускал его… на ни в чем не повинный диван. Да-да, он расколачивал диван с яростью, как будто участвовал в военных действиях, в операции «Буря в пустыне» против диванов-террористов.
– Кось… – пискнула и заткнулась Света. Она только переглянулась со стоящей в немом изумлении свекровью. Из-за ее спины на кухню заглядывали дети. Все, не сговариваясь, молчали, не желая попасть под горячую папочкину руку с топором.
– А это ты видела? Видела? – бормотал себе под нос Костя, изничтожая диван.
Это, надо сказать, заняло достаточно времени. Диван был хороший, качественный. Каждый элемент обивки был прибит к остову маленькими мебельными гвоздиками, надежно натянут поверх плотного поролона, в котором топор вяз и застревал. Но Костя был упорен. Видимо, он решил расчленить диван на части, не допускающие никакой реанимации.
Он раскраснелся, его лоб покрылся каплями пота, а руки, было видно, уже немного дрожали. Как менеджер, руководитель фирмы по производству картона, Костя не имел достаточной физической нагрузки, и его спортивная форма оставляла желать лучшего. Он не практиковал пробежек, не любил ходить на лыжах, а полежать у телевизора любил. И теперь с удивлением отметил, что схватка с диваном дается ему не так уж легко.
– Ну, что это такое! – всплеснула руками бабушка Дружинина, пытаясь все-таки вмешаться, хотя вмешиваться, по сути, было уже поздно – диван уже был разрублен на два неравных куска с неровными краями. С одной стороны осталось больше спинки, с другой – больше сиденья. Кругом валялись щепки и мелкие куски дерева. Оба «полдивана» были все еще соединены между собой металлическим креплением, которое при жизни помогало дивану раскладываться, но было ясно, что Константин на этом не остановится.
– Мать, иди спать! – рявкнул, чуть обернувшись, Костя. – Кирюшка, уведи ее.
– Да? – удивился Кирюшка. – И пропустить все интересное? Ну, нет.
– Ладно, достали, – фыркнул Костя и продолжил.
Ольге Ивановне оставалось только убиваться. Кончина дивана огорчала до невозможности. Она привыкла к нему, на нем не болела спина. На нем любил кушать Кирюша, он заваливался на него с ногами, брал тарелочку на коленки и кушал. Олеся тоже сидела тут с подружками. Ольгу Ивановну злило, что в последнее время, после летнего перерыва, невестка снова оккупировала диван по ночам. Было неприятно по утрам приходить на кухню и снова заставать там уснувшую якобы ненароком невестку, так сильно загруженную работой. Но как же теперь-то быть? На чем кушать? А если он потом и стол разнесет?
– Стол хоть оставь! – взмолилась она, когда стало ясно, что диван восстановлению не подлежит. Костя вывернул металлический механизм и перегнул его пополам, сам покраснев от напряжения так, что все испугались, что он получит удар. Но обошлось. Не для дивана, конечно. Диван погиб. Костя отодрал ножки и порубил их на куски, полностью отделил сиденье, подлокотники и спинку и разорвал обивку. Даже не верилось, что он способен на такие активные действия в течение такого длительного времени. Всего на крушение диванной мечты ушло около часа. Ломать, конечно, не строить, однако тоже дело нелегкое.
– Ну что, закончил? – поджав губы, спросила горюющая мать. – Доволен?
– Очень! – кивнул Костя и только тут посмотрел на Светлану. О ней все как-то позабыли, она стояла в углу, за столом, и ее не было особенно видно за всем этим грохотом.
– Я не удивлюсь, если соседи вызвали милицию – труп искать, – фыркнула Олеська. – Совсем вы тут рехнулись, да? Хорошо, что завтра в школу не надо идти.
– Иди и спи! – рявкнул отец, не сводя глаз со своей жены. Олеська передернула плечами и вышла. Ольга Ивановна, видя, что сынок топор-то положил, осторожно зашла, убрала орудие преступления с глаз долой и теперь стояла, охала, глядя на обломки диванокрушения.
– Ну ты и даешь! – восхищенно прокомментировал происходящее сын Кирилл. И в его глазах, впервые, наверное, за все эти годы, промелькнула искорка восторженного, даже немного ошалелого соучастия. Ну и батя, ну и сбрендил! Кто бы мог подумать, что он на такое способен. Да он вообще, видимо, способен на многое! А батя стоял и смотрел на свою жену.