— Он сказал, она была жестокой, — проговорила она, убирая руку.
Джулия поморщилась.
— Это твой дедушка должен тебе рассказать. Он, а не я. И уж точно не Уин. — Джулия смотрела на Эмили с искренним сочувствием и желанием помочь. — Я очень долго этого не понимала, но все-таки поняла: мы сами вольны выбирать, что нас определяет. Сейчас это не слишком понятно, но потом ты поймешь. Хорошо?
Эмили неохотно кивнула.
— Вот и славно. — Джулия принялась выруливать со стоянки. — Сейчас я отвезу тебя домой, и ты поговоришь с дедушкой.
— Хорошо, что ты дома. — Дедушка Ванс вышел из своей комнаты, как только Эмили ворвалась в дом. Она удивилась, что он вышел сам. Она уже внутренне приготовилась, что ей придется его «выкуривать». — Я тут подумал… Тебе нужна своя машина, чтобы ты могла ездить на озеро, когда захочешь, а не сидеть тут в четырех стенах. А у меня как раз есть. Машина.
— Дедушка Ванс…
— Сам я, конечно, ее не вожу. Никогда не водил. С такими-то ножищами. Но у твоей бабушки была машина. Пойдем, я тебе покажу.
Что происходит? Еще вчера вечером они ужинали в молчании, и из него было ни слова не вытянуть. Он провел Эмили через кухню — на заднее крыльцо. Ему пришлось повернуться боком, иначе его широченные плечи не проходили в узкую дверь. Они вышли на задний двор и обошли дом. Там был старый гараж, которым явно не пользовались, и даже не открывали его лет сто. Подъездной дорожки, ведущей от улицы, давно не было и в помине, и гараж стоял посреди моря зеленой травы, словно остров, утративший перешеек к материку.
Когда Ванс открыл дверь гаража, в воздухе заплясали пылинки, искрящиеся на солнце, но внутри было темно. Ванс нашарил на стене выключатель. Флуоресцентная лампа неохотно включилась, жужжа, и мигая, и как будто ворча, но потом все-таки разгорелась нормально.
— Это «Олдсмобиль Катласс» 1978-го года, — сказал Ванс. — Под слоем пыли он на самом деле коричневый. Если тебе не претит ездить на таком старье, я кого-нибудь попрошу, чтобы его привели в порядок.
Эмили уставилась на автомобиль.
— Мама тоже на нем ездила?
— Нет. Когда ей исполнилось шестнадцать, она захотела кабриолет. И я купил ей кабриолет. — Он помедлил. — Если хочешь что-то другое, скажи. Я куплю.
— Нет, — быстро проговорила Эмили. — Мне нравится. Такой мощный автомобиль.
— Мощный автомобиль? Лили бы такое понравилось.
Эмили повернулась к нему:
— Лили? А кто это?
Ванс, кажется, был потрясен.
— Лили — это моя жена. Твоя мама о ней не рассказывала?
— Она вообще ни о чем не рассказывала. — Эмили убрала волосы за уши. Поговори с ним. — Дедушка Ванс, сегодня на озере была вечеринка. Как оказалась, ее устраивали Коффи. И меня попросили уйти.
Если бы негодование можно было увидеть, оно бы выглядело именно так: как человек выше двух с половиной метров, выпрямляющийся в полный рост.
— Тебя попросили уйти?
— Ну, не то чтобы прямо прогнали, — сказала она, все еще смущаясь. — Но было понятно, что Коффи мне явно не рады. Ну, кроме Уина. Наверное. На самом деле насчет него я тоже не уверена.
— Я же просил тебя, Эмили! Просил держаться от него подальше!
Уин был прав. Он говорил, что дедушка Ванс именно так ей и скажет.
— Ты просил держаться подальше от огней Мэллаби, а не от Коффи. Я не знала, что делаю что-то не так.
Ванс сделал глубокий вдох и покачал головой.
— Да, ты права. Ты ни в чем не виновата. — Он еще пару секунд посмотрел на машину, а потом выключил свет. — Я надеялся, что по прошествии стольких лет старые раны затянутся.
— Это все из-за мамы? — нерешительно спросила Эмили. — Уин мне сегодня сказал такое, во что невозможно поверить. Сказал, что мама была жестокой. Но ведь это неправда. Мама была замечательным человеком. Она же была замечательным человеком? Я знаю, что ты не хочешь о ней говорить. Но хотя бы скажи мне об этом. Пожалуйста.
— В твоем возрасте Далси была совершенно неуправляемой, — сказал он, закрывая гараж. — Очень упрямой и, может быть, чересчур пылкой. Ее энергия подчас обжигала людей. Но она была умной, веселой и любопытной. Это она взяла от Лили. Далси было двенадцать, когда Лили умерла. — Он отвернулся и быстро вытер глаза. — Я не знал, как с ней справляться. Единственное, что я мог: давать ей все, о чем она просит. Поначалу она меня проверяла. Просила о всяких вещах, выходивших за все рамки. Просто чтобы посмотреть, что я буду делать. Но я ни разу ей не отказал. У нее было все самое лучшее. Когда она стала старше, ей начало нравиться издеваться над теми, у кого ничего этого не было. Она могла быть жестокой. Чаще всего доставалось Джулии.
У Эмили было такое чувство, что она шла по лестнице и неожиданно оступилась.
— Мама издевалась над Джулией?
Ванс медленно кивнул.
— И над другими тоже, — неохотно добавил он.
Эмили не могла поверить. Она отказывалась в это верить. Он сейчас говорил не о маме, а о ком-то другом. Ее мама была замечательным человеком, добрым и самоотверженным. Она хотела спасти мир.
— Она была королевой в своем кругу, и ее слово было закон. Она вертела своими подругами как хотела. Кого она принимала, принимали они. Кого она отметала, отметали и они тоже, — продолжал Ванс. — И когда она взяла под свое крыло этого робкого, тихого мальчика Логана Коффи, все его приняли. Потому что она так сказала.
— Уин говорил, он покончил с собой.
— Да.
Эмили помедлила, сомневаясь, действительно ли ей хочется знать о том, о чем она собиралась спросить.
— Это произошло из-за мамы?
Она ждала, затаив дыхание. Ванс ответил не сразу, но все же ответил:
— Да.
— Что она сделала? — прошептала Эмили.
Ванс явно не знал, как ответить. На мгновение он поднял глаза к небу, а потом спросил:
— Что сказал тебе Уин?
— Он сказал, что Логан был влюблен в мою маму, а его семья этого не одобряла. Он сказал, Логан нарушил традицию, чтобы быть с ней. А маме он был не нужен. Она хотела лишь одного: заставить его открыть семейную тайну Коффи.
Ванс вздохнул.
— Сейчас Коффи чаще выходят в люди, но ты должна понимать, что в то время они вели очень замкнутый образ жизни. Положение в обществе было важно для Далси. Тут я сам виноват. Никогда ей ни в чем не отказывал. Она и привыкла получать все, что хотела. И не забывай, что она потеряла маму. Чтобы как-то забыть свое горе, она и набирала себе всего. Но ей всегда было мало.
Коффи не пускали ее в свой круг, они не одобряли ее отношений с Логаном, и ее это взбесило. И не просто взбесило. Она была в ярости. После смерти Лили у Далси часто случались вспышки гнева. Могла вспылить без причины — и умри все живое. У Коффи была — и есть до сих пор — одна странность. Они никогда не выходят из дома по ночам. Никогда. А Логан вышел. Для Далси. Однажды вечером, ближе к ночи, она собрала почти весь город у летней эстрады в парке. Сказала, что будет петь. Она хорошо пела, красиво. Но петь она не собиралась. Она вывела на сцену Логана.