Чей-то голос – женский голос – произнес в темноте:
– Не на все вопросы есть ответ, командор, но, к счастью, к некоторым ответам можно поставить вопрос. Я пытаюсь учить маленьких гоблинов. Разумеется, мне пришлось принести сюда арбуз, чтобы малыши могли на него посмотреть, – добавила женщина, стоя во мраке. – Мало кто здесь знал, что это такое, и уж тем более – как это называется. Троллий язык невероятно сложен по сравнению с языком гоблинов… Добрый день, мистер Наконец, я вижу, вы не прячетесь от истины в каталажке?
Ваймс развернулся вокруг своей оси, когда услышал этот голос, и стоял теперь с открытым ртом.
– Вы? Вы ведь… э…
– Дама с какашками, да, командор Ваймс. Удивительно, под каким именем порой входишь в историю, правда?
– Ну, признайте, что это действительно… как бы сказать… врезается в память, мисс Фелисити Бидл.
– А, вы запомнили меня командор. Хотя мы виделись всего один раз.
И тогда Ваймс заметил рядом с ней гоблина – молодого, судя по размеру, – но не вполне обычного, потому что он смотрел на Ваймса пытливо и внимательно, совсем не как другие гоблины, которых он видел до сих пор, не считая разве что злополучного Вонючки. Фини, напротив, изо всех сил старался не встречаться с мисс Бидл взглядом, как заметил Ваймс.
Ваймс улыбнулся.
– Мэм, я вижу ваше имя как минимум раз в день. Когда я вчера укладывал сына спать, знаете, что он сказал? Он сказал: «Папа, ты знаешь, что коровы оставляют большие мокрые какашки, а у лошадок они маленькие, мягкие и пахнут травой? Странно, да? Лошадь и корова какают по-разному, хотя они одного размера и кушают одну и ту же траву, да, папа? А в книжке сказано, это потому, что коровы жувачечные, они жуют еду, пока из нее все-все не выйдет, а лошади не жувачечные, они не жуют долго, поэтому их какашки остаются больше похожи на траву и не так плохо пахнут».
Ваймс увидел, что женщина улыбается, и продолжал:
– Не сомневаюсь, завтра он непременно спросит у матери, можно ли ему пожевать свой ужин как следует, а на следующий день чуть поменьше, а потом сравнит запах. Как вам это нравится, мэм?
Мисс Бидл засмеялась. Смех у нее был очень приятный.
– Ну, командор, мне кажется, Юный Сэм сочетает ваше аналитическое мышление с врожденным талантом Овнецов по части экспериментов. Наверное, вы очень им гордитесь. Искренне надеюсь, что так.
– Да уж не сомневайтесь, мэм.
Детеныш, стоявший рядом с мисс Бидл, тоже улыбался. Ваймс впервые видел улыбающегося гоблина. Но прежде чем он успел что-нибудь сказать, мисс Бидл неодобрительно взглянула на Фини и продолжила:
– Жаль только, что вы в такой неподходящей компании, командор. Полагаю, вам известно, где мой друг Джетро, офицер?
Даже при свете лампы Фини казался взбешенным, но всякий, умеющий читать людей – а Ваймс читал их как открытые книги, – понял бы, что гнев старшего констебля изрядно сдобрен страхом и стыдом. Тогда Ваймс перевел взгляд на скамеечку, на которой лежали какие-то инструменты и несколько книг в ярких обложках. Улица научила Ваймса, что порой лучше посильнее взвинтить того, кто и так нервничает, поэтому он взял книжку, как будто предыдущего чудовищного обмена репликами не было вовсе.
– А, это же «Где моя коровка». Юный Сэм ее обожает. Вы учите по ней гоблинов, мисс?
Не сводя глаз с взволнованного Фини, мисс Бидл ответила:
– Да. И это нелегкий труд. Кстати говоря, чисто теоретически я – миссис Бидл. Мой муж погиб на клатчской войне. Я снова стала называться «мисс», потому что это больше подходит для писательницы, и потом, я все равно толком не успела привыкнуть к «миссис».
– Соболезную, мэм. Если б я знал, то вел бы себя посолиднее, – сказал Ваймс.
Мисс Бидл слабо улыбнулась.
– Не волнуйтесь, иногда солидность только мешает.
Маленький гоблин, стоявший рядом с учительницей, спросил:
– Посолиднее – это значит побольше соли?
– Слезы Гриба – моя лучшая ученица. Ты чудо, правда, Слезы Гриба?
– Чудо – это хорошо, – сказала девочка, словно смакуя каждое слово. – Добрый – это хорошо, грибы – это хорошо. Слезы мягкие. Меня зовут Слезы Гриба, по крайней мере, это ясно.
Странно было ее слушать: девочка говорила так, как будто снимала слова с полки и аккуратно ставила обратно, едва успев произнести. Речь юной гоблинки звучала очень торжественно, а лицо оставалось странным, бледным, плоским. На свой лад Слезы Гриба даже была симпатична, если не миловидна, она носила что-то вроде фартука, обернутого вокруг тела, и Ваймс задумался, сколько ей лет. Тринадцать? Или четырнадцать? Он задумался: может быть, все гоблины выглядели бы неплохо, если бы раздобыли какую-нибудь приличную одежду и привели в пристойный вид свои ужасные космы. У девочки волосы были длинными, абсолютно белыми, заплетенными в косы. Как ни странно, в пещере она казалась хрупкой фарфоровой статуэткой.
Не зная, что сказать, Ваймс произнес:
– Приятно познакомиться, Слезы Гриба.
Он протянул руку. Девочка посмотрела на нее, потом на него и повернулась к мисс Бидл. Та сказала:
– Они не здороваются за руку, командор. Для существ, которые на вид так незамысловаты, гоблины необычайно сложны.
Она повернулась к Ваймсу:
– Похоже, командор, провидение привело вас сюда как раз вовремя, чтобы раскрыть убийство девушки, моей даровитой ученицы. Я пришла, как только узнала об этом, но гоблины привыкли к незаслуженным случайным смертям. Я провожу вас к выходу, а потом вернусь к ученикам.
Ваймс потянул Фини за собой, чтобы тот не отставал, и они зашагали вслед за мисс Бидл и ее подопечной наверх, навстречу благословенному свежему воздуху. Ваймс гадал, что сталось с трупом. Что вообще гоблины делают с покойниками? Хоронят их, едят, выбрасывают на помойку? Или он просто чего-то не понимает? Эта мысль уже некоторое время не давала ему покоя. Не успев задуматься, Ваймс спросил:
– Чему еще вы их учите, мисс Бидл? Быть законопослушными гражданами?
Удар пришелся ему в подбородок, наверное, потому, что даже в гневе мисс Бидл не забыла, что на нем стальной шлем. Тем не менее удар был хлесткий, и углом глаза, в тумане боли, Ваймс заметил, как Фини отступил на шаг. По крайней мере, у мальчика хватало здравого смысла.
– Вы исключительный идиот, командор Ваймс! Нет, я не учу их быть недоделанными людьми, я учу их быть гоблинами, умными гоблинами! Вы знаете, что у них есть всего пять названий цветов? Даже у троллей – около шестидесяти, и бывает еще больше, если они найдут торговца красками. Значит ли это, что гоблины глупы? Нет. У них огромное количество названий для вещей, которым не придумали названий даже поэты. Например, для того, как цвета меняются, переливаются и создают новые оттенки. У гоблинов есть слова для выражения самых сложных чувств – я знаю примерно две сотни и не сомневаюсь, что их на самом деле гораздо больше! То, что вы считаете рычанием, ворчанием и стонами, на самом деле несет массу информации! Гоблины похожи на айсберг, командор, – большая часть скрыта от глаз и недоступна пониманию, и я учу Слезы Гриба и ее друзей, чтобы они могли общаться с людьми вроде вас, которые считают их тупицами. Знаете что, командор? Времени слишком мало! Гоблинов истребляют! Конечно, это так не называется, но все равно заканчивается истреблением, потому что они тупые и надоедливые, ну разумеется. Отчего вы не спросите вашего спутника, что случилось с местными гоблинами три года назад, командор Ваймс?