— Да, действительно, — вздохнул Марк. — Я как-то не подумал. Слушай, но откуда у тебя эта одежда? Неужели можно сразу превратиться в одетого человека? Я думал, только в голого.
— Сперва так и было, — кивнула Эсмеральда. — Ужасная проблема! То есть я, конечно, не превращалась у всех на виду, так что никто на меня не глазел. Но холодно же! Ужасно холодно без перьев, даже летом — с непривычки-то.
— И как выкручивалась?
— Ну как. Воровала понемножку. Залетала в распахнутые окна. Если в комнате были люди, тут же вылетала обратно. А если пусто, искала одежду, ее иногда бросают прямо на стуле. И даже шкаф могут оставить открытым, если повезет. Пальто в клюве не утащишь, но платье или блузку — вполне. Собрала целый склад — я как раз тогда нашла заброшенный сарай на Антоколе, более-менее сухой и чистый. Было во что переодеться, хотя выглядела я, конечно, натуральным чучелом. Люди принимали меня за нищенку, но это даже неплохо: иногда они давали мне денег. Понемножку я скопила себе на приличную одежду и обувь. А когда научилась превращаться в ворону, не раздеваясь, дела пошли куда лучше. По крайней мере, всегда точно знаешь, как будешь выглядеть в следующий раз.
— Превращаться, не раздеваясь?! — изумился Марк. — В жизни не думал, что такое возможно.
«Как будто при этом ты думал, что превратиться в птицу, раздевшись, — обычное дело», — насмешливо сказал он себе.
— Я сама до поры до времени не подозревала. Но оказалось, это просто дело привычки. Если как следует привыкнуть носить одежду, не задумываясь, есть она на тебе или нет, приходит момент, когда просто забываешь раздеться перед превращением. Обычная рассеянность! И выяснилось, что одежда, которую носил человек, совершенно не мешает мне быть нормальной вороной. А потом я сразу превращаюсь в одетую женщину. Очень удобно! Хотя обновок все-таки ужасно хочется, — жалобно добавила она. — Но из магазина особо не украдешь, а на открытых рынках дрянь и дешевка. Опостылело ее носить! Но такова моя жизнь — где плохо лежит, оттуда и тащу.
— Черт, — улыбнулся Марк. — Ты так это сказала, что мне сразу захотелось отвести тебя в магазин.
— Это было бы здорово, — вздохнула ворона Эсмеральда. — Я вот мимо «Зары» каждый день летаю, так чуть не плачу! Там в витринах такие платья! И брюки, и пиджаки. И летние пальто с золотым позументом, у меня еще никогда такого не было…
— Туда и пойдем, — решил Марк. — Бренд сам по себе дешевый, а сейчас еще и распродажи. Полмагазина можно вынести, не разорившись.
— Ты что, серьезно?
— Конечно, серьезно. Какой смысл попусту тебя дразнить?
— Боже мой, — сказала она, театрально заломив руки, — какой же ты хороший! Я думала, таких людей не бывает.
— Да сколько угодно, — отмахнулся Марк. — Просто «хороший» — это же не постоянное состояние человека, а вопрос настроения. У меня оно сегодня как раз подходящее. И есть все основания полагать, что завтра будет не хуже.
— Тогда я прилечу прямо завтра днем, — пообещала ворона Эсмеральда. — Пока у тебя настроение не испортилось. И скидки в «Заре» не закончились. И вместе с ними — белая полоса в моей жизни, внезапно наступившая полчаса назад.
— Может быть, это не полоса, а большое бескрайнее поле, — мечтательно сказал Марк. — До самого горизонта и еще дальше, так что за всю жизнь до конца не дойти. С виду немного похоже на ледяную пустыню, но мы с тобой взрослые люди и хорошо понимаем разницу, верно?
— О да, — с чувством кивнула она. И страстно, убежденно повторила: — Да!
Тряпки вороны Эсмеральды успешно заполнили пустоту одежного шкафа. Бутылка любимого рома призрака Иосифа перекочевала с верхней полки на кухонный стол, чтобы была под рукой. Эти незначительные перемены порой обескураживали Марка куда больше, чем приветственный стук клюва в окно и серебристое мерцание призрака под потолком в коридоре. А порой казались столь же естественными, как кошачья миска под столом. Как будто всегда так и было. И Марк почти машинально прикидывал, что бы еще сделать для новых приятелей, как облегчить их непростую, прямо скажем, жизнь. С котенком все же гораздо легче: еда, вода, чистый лоток, почесать за ухом, не гнать, когда заберется в постель. А этих двоих поди пойми, что им надо для счастья. И сами-то небось не знают.
— Где ты ночуешь? — спросил Марк призрака Иосифа. — В смысле, где проводишь дни?
— В какой-нибудь стене, — мрачно отвечал тот. — Дневной свет мне вроде бы не вредит. Но знаешь, почему-то очень неприятно становится. И сразу такая лютая тоска! Воешь и собственного голоса не слышишь, как будто и нет тебя вовсе. Словно совсем ничего уже не осталось, даже проклятой навек грешной души. Один час на солнце для меня тяжелее, чем тысяча одиноких ночей. Я, сам понимаешь, не ради красного словца так говорю. Была возможность сравнить и подсчитать.
— Ничего, — утешал его Марк. — Скоро осень. А потом — зима. Световой день в этих краях совсем короткий, говорят, в четыре пополудни уже темно.
— Правильно говорят.
— Ну и отлично. Я, собственно, почему затеял этот разговор. Если хочешь, можешь поселиться в любой из моих стен. Или во всех поочередно — ну, словно у тебя много комнат. Я буду спокоен, зная, что ты рядом. И тебе не нужно каждый день заново искать убежище. Чем не жизнь?
— То есть тебе не будет неприятно, что я всегда где-нибудь здесь? — удивился призрак Иосиф. — Я-то думал, живым не нравится, когда рядом селится призрак. Даже если они об этом не знают. А уж если знают… По-моему, это хуже, чем безродного сироту в дом взять. Одно потом на уме: как избавиться.
— Да ну, не сочиняй. Я бы, кстати, и сироту, пожалуй, взял, — улыбнулся Марк. — Много об этом думал. Но не теперь, конечно. Слишком тяжелый у меня сейчас период. Я же, строго говоря, с ума от горя сошел. Совсем свихнулся. Просто веду себя тихо, поэтому санитаров за мной пока не прислали. И не пришлют, я думаю, — если уж до сегодняшнего дня продержался. Но детям рядом со мной делать нечего. Я и котенка-то брать не хотел из этих же соображений, думал, зачахнет он у меня. Слава богу, не зачах, кошки все-таки не люди, им и рядом с психами неплохо. А с тобой мы, можно сказать, два сапога пара…
— И правда свихнулся. Ничего себе пару нашел! Я же убийца, — напомнил призрак Иосиф. — Душегуб! Да еще и сам себя порешил за компанию. И все эти злодейства совершил не по здравому расчету, а просто сдуру. Такая пропащая душа, что даже на тот свет не пустили. А ты — добрый человек, с которым случилось несчастье. Не мне чета.
— Все мы добрые люди, — усмехнулся Марк. — Особенно когда спим. Зубами к стенке. «Добрый», «злой» — все это переменные. Временные состояния. И ничего по большому счету не значат, в отличие от несчастий, которые, увы, случаются со всеми, без разбору. Ты небось при жизни тоже добрым бывал. Хотя бы иногда. В хорошем настроении. Было же такое?
— Ну… Случалось, конечно, — согласился призрак Иосиф. — Особенно если на трезвую голову развеселюсь. Тогда — да. Хоть веревки из меня вей.