Book.

— Ладно, — деловито кивает Тони. — Но как ты представляешь себе ассортимент? Блокноты, в которых кто-то писал, — согласен, хорошее дело. Придет наша Янка и все скупит, оптом. А потом подтянутся ее товарищи по несчастью: художники, робеющие перед чистыми альбомами, композиторы, в страхе бегущие от новой нотной тетради.

— Кстати, альбомы для рисования — многообещающая тема. Эскизы неизвестных гениев для коллекционеров, студенческие наброски для любителей критиковать чужую работу и доводить ее до совершенства. И главный хит наших будущих продаж — бездарная мазня, лучшее в мире средство для поднятия самооценки. Купив у нас пару подержанных альбомов для рисования, вы гарантированно ощутите себя выдающимся мастером!

Тони укоризненно качает головой.

— Художника обидеть каждый может. И мало того что может, так еще и норовит! При всяком удобном случае. Ты лучше дальше рассказывай. Блокноты, альбомы, тетради — принято! Что еще?

— Да все что угодно. Я же говорю, главное — хорошая легенда. Какой дурак откажется купить огрызок карандаша, которым писали дневник в африканских джунглях? Маркер, побывавший в Антарктиде? Набор цветных мелков, часть которых искрошили, расчерчивая для «классиков» мостовые Парижа? Коробку засохшей акварели, забытую незнакомцем в черном на столе кафе в Буэнос-Айресе в тысяча девятьсот семьдесят пятом году? Старую авторучку с золотым пером, неизвестного происхождения, зато с царапиной от пули и выгравированным именем «Люси» на колпачке?

— Карандаш, мелки и акварель заверни. Ручку можешь оставить себе, а маркер предлагаю немедленно выслать из страны без права возвращения, а то, чего доброго, накличет нам морозную зиму, задолбаюсь в мастерской дровами топить.

— Как скажешь. Но вообще с письменными приборами можно как следует развернуться. Например, в отдельной витрине — старые авторучки, которыми когда-то писали любовные письма. За удачный исход эпистолярного романа наценка, за разбитое сердце — скидка.

— Или наоборот.

— Или наоборот… И слушай! Еще использованные конверты. Подписанные путешественниками, великими и безвестными, проштампованные в доброй половине стран мира…

— И сплошь заклеенные почтовыми марками с изображениями лотофагов, песьеглавцев и зверей с глазами на груди. [9]

— Ну да. Отличная штука, никаких поздравительных открыток не надо, можно просто конверты друзьям рассылать.

— Принято. Но все это лирика. Хотелось бы и практическую пользу из наших канцтоваров извлечь.

— Тогда советую немедленно приобрести старую папку для бумаг, из тех, что годами пылятся по бухгалтериям. Там бедняжки поневоле обучаются стойкости и дисциплине; не сомневаюсь, со временем они начинают сами наводить порядок в документах. Сунешь в нее вечером пачку неразобранных счетов, а поутру найдешь их сложенными в хронологическом порядке.

— О, да за такую прекрасную папку полцарства и бледного коня! И еще прибавь к ней многоопытные точилки, постигшие тайное искусство не ломать карандаши. И древние, слегка погнувшиеся кнопки, которые за годы суровой службы на благо канцелярского человечества выучились сами держаться за стены. Такая, куда ее ни воткни, застрянет намертво, никогда не вывалится, очень уж неохота старушке начинать все сначала с какой-нибудь новой стеной.

— Поэтому извлечь ее можно только после долгих уговоров. Зато если уж убедишь, прыгнет на ладонь сама. У кнопок должен быть сговорчивый характер, с иными я связываться, пожалуй, поостерегусь, острие есть острие.

— Разумный подход. И кстати, об остриях. Требую хорошо обученный циркуль, способный вычертить ровный круг в самых неумелых руках.

— И ворчит при этом на чертежника: «Брысь отсюда, я сам».

— Нет, ну это уже несерьезно. — Тони хмурится, как будто мы и правда сели составлять бизнес-план, а я порчу рабочую обстановку своими дурацкими шуточками.

— Ладно, — соглашаюсь, — пусть чертит молча.

Со мной очень легко договориться.

— Фломастеры, — вдруг вспоминаю я. — Слушай, в этой лавке обязательно должны продаваться старые фломастеры. Например, японские, с футболистами. Те, которых у меня не было в детстве.

— Причем продаются они в комплекте с самим детством, — подхватывает Тони.

— Ну да. Пока рисуешь, ты — там.

— Но только при условии, что сперва заправишь фломастеры отцовским одеколоном. Они же давным-давно пересохли.

— Точно. Вот черт! И туалетная вода от Армани, конечно же, не годится.

— Не годится, дружище, — вздыхает Тони. — Я и сам этому не рад. В утешение нам предлагаю пустить в продажу жестяные коробки от карандашей, в которые можно складывать все что угодно. Но лучше, конечно, сокровища. И сами сокровища: значки, разноцветные скрепки, серебристые карандашные грифели, старинные перья, ржавчина на которых в детстве кажется кровавым следом таинственного убийства, особенно если почаще читать про Шерлока Холмса — с фонариком, под одеялом, перед сном.

— Для сокровищ лучше всего подойдут коробки от старых готовален, обитые черным бархатом.

— Моя была с зеленым.

— Зеленый тоже сойдет.

И мы умиротворенно умолкаем, уставившись в окно Тониного полуподвала, за которым цветут поздние одуванчики, сверкают лаком туфли прохожих модниц, греется на солнце толстая разноцветная, как будто в детстве работала чьей-то палитрой, кошка с черным пиратским пятном на левом глазу.

— Слушай, — вдруг подскакивает Тони, — я только что понял, в чем смысл!

— Жизни на этой земле? — вежливо осведомляюсь я. — Или подержанных канцтоваров?

— Того и другого сразу.

С толку его сейчас не собьешь.

— Небесная канцелярия, — торжественно говорит Тони. — Неоднократно описанная мудрыми средневековыми китайцами, которые знали толк в бюрократии, нам до них далеко.

— Кто бы спорил. И что?

— Как «что»?! Если есть Небесная канцелярия, должны быть небесные канцтовары. Которые, конечно же, в конце каждого года списывают и закупают новые, обычное дело, во всех конторах так. А знаешь, что они делают со списанным добром? Сбрасывают вниз, на землю, как в мусоропровод, отвлекая внимание особо наблюдательных граждан громом небесным, а то и чем похуже — градом, наводнением, смерчем, лишь бы не заметили, как с неба на землю летят картонные коробки с офисным барахлом.

— Ого. Ничего себе поворот.

— Еще бы! Но некоторые ловкачи все же примечают места падения странных кубических метеоритов. И наведываются туда. И уходят, конечно, с добычей. Которая, согласись, далеко не во всяком хозяйстве пригодится. Но и выбрасывать жалко, особенно если знаешь, что можно кому-то продать. Большая удача для малого бизнеса! Поэтому в любом магазине подержанных канцтоваров непременно есть тайная комната или просто самый дальний стеллаж для, скажем так, контрабандного товара, доставленного с небес.