– Кто на него напал? – поинтересовалась королева.
– Ардоло.
По залу прошелестел шепоток.
– Ты его не убила?
– Он очень умелый противник, и в его снаряжении есть очень мощные артефакты, созданные сильным магом. – Всеведа чуть склонила голову. И бросила быстрый взгляд на Ярину. Не угрожающий, не злой – просто быстрый и внимательный взгляд, каким принято окидывать соперника перед схваткой. – Но я просила немедленной аудиенции вовсе не для того, чтобы славить воинские качества голема, Ваше величество. Дело в том, что в бою со мной преступник потерял рюкзак со снаряжением. Он был обнаружен Клопицким, после чего мы передали его фате Градиславе на экспертизу.
– Почему ей? – подала голос Ярина.
– Потому что я не сомневаюсь в честности Градиславы, – спокойно парировала Всеведа.
– А в экспертах дружины Дочерей Журавля сомневаетесь?
– Сейчас это не важно. – Королева посмотрела на командира приказа «М» «секретного» полка. – Фата Градислава, доложите о результатах экспертизы.
* * *
База дружины Измайловского домена
Москва, Большой Купавенский проезд,
25 июня, суббота, 15:33
– Поверь, Альфред, я искренне рад, что наше сотрудничество чудесным образом продолжилось!
– Не вижу в этом ничего чудесного, – проворчал Ардоло.
– Ты освободился! – с энтузиазмом воскликнул вернувшийся в его голову Ваятель. – Что может быть прекраснее свободы?! Что может быть прекраснее возможности ходить по городу и делать всё, что заблагорассудится?!
– А как насчёт твоей власти надо мной?
– Я – твой создатель, – скромно напомнил мастер големов. – Я дал тебе тело, дал новую жизнь, дал будущее, и всё, что прошу взамен, – чуточку уважения.
– Не чуточку уважения, а много подчинения, – не выдержал голем. – Ты считаешь меня рабом!
– Я – твой создатель. Я дал тебе тело…
– Но не душу!
Ардоло сам не понял, почему вспомнил о ней. О том, во что никогда не верил. Над чем смеялся. Что презирал.
Душа, она ведь вылезла из глупых сказок, из дремучих верований для сгорбленных русских старух… Альфред помнил, какое раздражение вызывали они, тихие, молчаливые, незаметные и почти бесплотные старухи, у него – успешного, лощеного красавца. Короля жизни… Они молча стояли у выходов из метро, одинокие, печальные. Иногда что-то продавали, когда гордость не позволяла просить, иногда стояли просто так… А он ехал мимо в «Мерседесе» последней модели и брезгливо щурился, если вдруг замечал их. И презрительно поджимал губы, замечая старух вокруг церквей, куда ходил в компании губернатора покрасоваться перед телекамерами – так было надо. Тупые старухи со своей гордостью и свечками… Они шептали: «Душу не воротишь…» – и может, поэтому сейчас Альфред о ней вспомнил, о своей безнадёжно убежавшей душе.
– Ты не создал мою душу, – угрюмо повторил он, выдержав короткую паузу.
– Разумеется, – мгновенно среагировал Шарге. – Я не способен создать нечто настолько тёмное.
Общение с Винсентом-Ваятелем угнетало Ардоло. Старик был умнее, язвительнее, наглее и, что самое противное, сильнее. Старик мог стереть его в порошок, но это ерунда по сравнению с тем, что старик мог выгнать его из тела, и понимание этого приводило Ардоло в неистовство. После первого визита Винсента голему привиделся кошмар: как его разум заточается в специально созданном обрубке – искусственной голове, и остаётся в ней навечно, являясь объектом унизительных шуточек со стороны Шарге и его гостей.
Ардоло верил в гений мастера големов и поэтому подчинился. Только поэтому.
– Ты не раб, – мягко продолжил Шарге. – Но я всегда буду выше.
Хотелось убить – жестоко, кроваво, убить так, чтобы самому сблевать от ужаса, глядя на содеянное, – но Ардоло понимал, что это всего лишь мечта и ему придётся выполнять приказы проклятого старика. Впрочем…
Голема не смущало его амплуа. Его бесил сам Винсент, который однажды уже предал Ардоло, но совершенно не раздражали задачи, которые чуд перед ним ставил.
– Тебе придётся кое-кого убить, мой друг.
«Всё повторяется…»
– Я потерял снаряжение.
– Ерунда, – рассмеялся Шарге. – Мой помощник снабдит тебя всем необходимым.
Снова убивать… Снова лить кровь… Снова слышать стоны умирающих врагов… Снова жить полной жизнью…
Ардоло ненавидел Ваятеля, однако признавал, что старик умел придумывать опасные, но необычайно интересные сражения, достойные невиданной мощи голема.
– Я так и знала, что вовремя не соберёмся, – немного нервно произнесла Мирослава. – И разумеется, опаздывает новенькая, без которой мы легко можем обойтись.
– Лишняя жрица не помешает, – заметил сидящий в соседнем кресле барон Светилюб и медленно провёл указательным пальцем по висящему на груди медальону с изображением пеликана – герба домена Перово. Светилюб считался тугодумом, но в действительности его медлительность была следствием осторожности в принятии решений, и ею он компенсировал свою порывистую, склонную к импульсивным поступкам жрицу. – К тому же Витенег здесь…
– Витенегу я доверяю.
– А Всеведе?
– Нет.
– То же самое ты в своё время говорила о Ружене, – развёл руками Светилюб. – Политические заговоры – штука опасная, и насколько его участники достойны доверия, можно выяснить лишь опытным путём.
Его серьёзный тон произвёл гнетущее впечатление на Мирославу, которая до сих пор просто злилась на опаздывающую товарку. Жрица чуть подалась вправо – теперь её лицо было меньше чем в двадцати дюймах от лица барона – и удивлённо осведомилась:
– Давно ли ты стал фаталистом?
– С тех пор как мы играем в заговор, – коротко ответил Светилюб.
– И… – Мирослава хотела свести всё к шутке, но в памяти вдруг всплыл невнятный сон, что пришёл к ней прошлой ночью: удушающая тьма, лишённая даже намёка на свет, ватная тишина и пронзительно острое ощущение отсутствия всего… Сон был коротким, быстро пришёл и быстро ушёл, оставив после себя лишь чёрный мазок, но после слов барона вернулся, наполнив женщину неприятными предчувствиями. – У тебя нет странного ощущения, будто мы…
– Совершаем ошибку? – перебил Мирославу Светилюб.
– Уже совершили, – выдохнула жрица. – Уже.
Ответить барон не успел.
– Где Всеведа? – Именно так поприветствовала Ружена вошедшего в комнату Витенега. – Ты ей звонил?
Стоящая в дальнем углу Любава повернулась и кивнула, показывая, что тоже ждёт ответа. Её собеседники – бароны Бакула и Годун – ограничились многозначительными взглядами. Заговорщики готовились к серьёзнейшему разговору и хотели приступить к нему как можно скорее.