Вот она воду выключает, слышу, говорит «Все, порядок, слава богу» — и входит в комнату. И прямо вздыхает: «О! о! о!» Я говорю: «Ну, иди сюда». Она подходит и говорит: «Какой ты красивый, когда обнаженный! Ну, обнажись же весь, скорее!» Я сбросил салфетку. Она: «О, ты прекрасен, как греческий бог! И я одна, только я одна это вижу!..» — и вдруг прыгает назад, хватает мою одежку — я ее, как пионер, на кресло сложил — и кричит: «О, это должны увидеть все!» — и дверь хлопает.
Встаю, салфеткой прикрывшись.
Подхожу к двери.
Высунулся. Рубашка рядом, трусы далеко. Брюки еще дальше. А тут шаги. Спрятался. Потом все-таки улучил момент. Даже на пленарку не опоздал.
— Ну и что? — спросил я.
— А ничего! Доклад прошел с большим успехом. Вопросы были. И эта девочка вопрос задала. Как ни в чем не бывало. И я ответил. Тоже как ни в чем. Потом подошла благодарить. «Было так интересно, и мне так приятно, что на свой вопрос я получила такой обстоятельный и глубокий ответ… Простите мое нахальство, а давайте вечером кофе попьем в городе?» Но я сказал: «Увы, увы, коллега, я сегодня занят». Хотя зря, наверное.
— Наверное, — сказал я.
Мне приснилось, что моя фамилия Гудякин.
Ну, думаю, как некрасиво! Надо ее сменить.
Но тут же вспоминаю, что я — не просто Гудякин, а физик Гудякин. И не просто физик, а довольно знаменитый. Всем известны такие вещи, как «принцип Гудякина», «эффект Гудякина», «коэффициент Гудякина», «формула Гудякина» и, разумеется, «парадокс Гудякина».
Ну, ладно, думаю. Потерплю, раз такое дело.
Пытаюсь вспомнить, о чем говорит принцип Гудякина, каково числовое значение коэффициента Гудякина и в чем состоит эффект моего имени.
И вот тут я понимаю, что я никакой не физик, а самозванец.
Потому что все эти блестящие результаты получены не мною, а какой-то командой аспирантов, которые безвылазно сидят у меня на даче. А руководит ими некий менеджер, долговязый мужчина, лицо как кабачок — то есть острая лысина и большой тупой подбородок, черные усики, редкие зубы.
Довольно наглый. Почти все мои деньги — за издание трудов знаменитого физика Гудякина — идут ему и аспирантам.
Я говорю ему: «Все, конец. Я публично отрекаюсь от этой байды. Рассказываю всю правду. Давайте, освобождайте дачу. Надоело!»
Он говорит: «Да вы с ума сошли! Да разве так можно! Среди наших сотрудников — молодые отцы семейств, как не стыдно их выкидывать на улицу? Многие люди набрали кредитов — что им теперь, по миру идти из-за вас?»
Он машет руками, очень взволнован.
Я говорю: «Ну, ладно, ладно, все, все. Берем паузу».
Он, вижу, очень рад.
А я совсем не рад. Думаю: у меня от этого Гудякина нет никаких доходов, только слава. Но ведь славы на самом деле тоже нет! Я не могу ездить на конференции, давать интервью, выступать по телевизору — потому что я никакой не физик.
Что делать?
Тихо жить, носа не казать из дома. Скучно, но что поделаешь…
Но вот решил выйти в магазин.
Надвинул бейсболку на самые брови, поднял воротник. Набрал йогуртов, стою в небольшой очереди в кассу. И тут ко мне подходит какой-то парень, сует визитку и говорит: «Здравствуйте, дорогой профессор Гудякин! Я научный обозреватель газеты “Ведомости”. Буквально один вопрос. Недавно ученые Базельского центра экспериментальной физики…» и начинает сыпать какими-то терминами. А я ничего не понимаю, ни слова!
Я говорю: «Дайте мне йогуртов купить спокойно! У меня же есть частная жизнь, в конце концов!» А он: «Простите, профессор Гудякин, но только одно слово! Да или нет? Эти разработки перспективны или не очень?»
А я даже «да» или «нет» сказать не могу.
Проснулся с огромным облегчением.
Однажды я был в гостях и увидел неожиданную пару.
Он — смуглый, седеющий, немолодой, но худощавый и очень элегантный, а рядом с ним — просто девочка, хрупкая, нежная, не сводит с него влюбленных глаз.
«Сашина новая жена, — шепнули мне. — Его студентка, она на третьем курсе».
Прошло двадцать пять, примерно, лет, и я снова оказался в тех же гостях.
Раздался звонок в дверь. Кто-то отворил.
«Саша с женой!» — сказала хозяйка, выглянув в коридор.
Они вошли.
Он — смуглый, седоватый, элегантный, бодрый, подтянутый, а рядом с ним — располневшая немолодая женщина.
Измученная, истребленная жизнью с этим вечно юным красавцем, ради него…
Нет, нет, нет!
В этом рассказе, конечно, я изменил облик персонажей.
«Ну его! — думаю. — А вдруг они себя узнают и обидятся? Дай-ка я их, как бы это сказать, слегка модифицирую до полной неузнаваемости».
Но когда все со всех сторон накинулись на толстую тетку, стали желать ей диеты и говорить, что она то ли распущенная, то ли гормоны у нее не такие, — я не желаю этого терпеть и опишу эту парочку во всех реальных подробностях.
Итак.
Однажды я был в гостях и увидел неожиданную пару.
Он — седеющий, немолодой, румяный белозубый крепыш. Американского типа, в кино такие бывают, банкиры второго плана. Излучает бодрость и силу. А рядом с ним — просто девочка, пухленькая, розовая, не сводит с него влюбленных глаз.
«Сашина новая жена, — шепнули мне. — Его студентка, она на третьем курсе».
Прошло двадцать пять, примерно, лет, и я снова оказался в тех же гостях.
Раздался звонок в дверь. Кто-то отворил.
«Саша с женой!» — сказала хозяйка, выглянув в коридор.
Они вошли.
Он — седой, такой же белозубый и плечистый. Ну, разве чуть-чуть пополневший, но совсем чуточку. А рядом с ним — исхудавшая, увядшая немолодая женщина. Если уж совсем честно — просто тощая старушка с погасшим взглядом.
Измученная, истребленная жизнью с этим вечно румяным бодрячком, ради него…
Ну, ладно. Так и быть. Вот теперь — вся правда.
На самом-то деле все было совсем, ну просто совершенно по-другому.
Однажды я был в гостях и увидел неожиданную пару.
Он — совсем молодой, стройный, но крепкого сложения; светловолосый, с черными бровями и усами — прямо как Печорин, подумал я. И такой, что ли, печоринский взгляд карих глаз: все про всех понимает, но виду не подает. И на левой руке, на среднем пальце, старинный перстень — квадратная камея в тусклом золоте. Какая-то лохмато-бородатая античная голова. Посейдон, наверное.