В общем, подарок – очень хитрая штука.

Не даришь – жлоб. Даришь – купить меня хочешь (разумеется, задешево).

Интересно, кстати, что мужчины подобных жалоб не предъявляют. Я, мол, ей подарил то и сё, а она в ответ ничего. Ну или предъявляют значительно реже.

Нам еще учиться, учиться и учиться дарить подарки. И упомянутая выше таджикская мама с ее простыми правилами может оказаться умнее и практичнее толстых учебников по этикету и смешных рассуждений типа «не подарит – не дам».

Потому что подарок – это не только вещь.

А теперь внимание!

Подарок – это еще и «хау». Только не английское how в смысле «как», а древнее полинезийское hau, то есть ветер, дыхание, дух. Особый дух вещи, которая дарится, и в ней содержится дух того, кто дарит.

«Хау, – говорил старый маори Тамати Ранапири, – это не просто дуновение ветра. Это часть подаренной вещи, и эту часть надо возместить, подарив другую вещь. Иначе серьезные несчастья обрушатся на вас».

В частности, вы окажетесь во власти дарителя.

Это очень важно.

«Я ему всё, он мне ничего – но я все равно его люблю», – пишут женщины в блогах. Понятное дело. Они дарят своим мужьям, бойфрендам и любовникам столько дорогих и бескорыстных подарков, что возникает вопрос: подарки ли это? Или символическое порабощение? Присылка своего «хау» в чрезмерном, невозмещаемом количестве?

Оттого-то он и сидит целыми днями перед дарёным телевизором и пьет дарёное пиво, весь скованный.

Затоптанный дарёным конем.

Тело № 42

Когда-то, когда я был совсем еще молод и отчасти прекрасен (душой, душой прекрасен!), у меня была одна знакомая. Старше меня на год. Я в десятый перешел, а она – почти студентка: лето, она уже сдала выпускные и подала документы в вуз. Она была из очень интеллигентной семьи. Знала два языка и прочитала много книг. В том числе на иностранных языках.

Однажды она пришла ко мне в гости. Мой папа немножко неожиданно для меня был дома. «Познакомься, папа, это Клава». – «Здравствуйте, очень приятно».

Мы с Клавой посидели у меня в комнате на диване, стараясь вести себя тихо, потому что папа был за стенкой. Потом нам надоело так сидеть, и мы пошли гулять. Потом я проводил ее до дому. Вернулся домой, снял кеды, надел домашние тапочки.

Папа вышел из своего кабинета, на ходу выдергивая ремень из брюк.

– Ну-ка спиной повернись, – скомандовал он.

Я машинально повернулся. Он перетянул меня ремнем. Не очень больно, но ощутимо.

– Ты чего?! – завопил я, оборачиваясь и увертываясь от следующего замаха. – Что за шутки?

– Нет, это я тебя спрашиваю, что за шутки! – возразил он, гоняясь за мной по прихожей. – Что это за рожа? Что за макароны вместо ног? Что за патлы? А прыщи? А ногти? А рукопожатие, наконец? Вялая, холодная, но зато влажная ладонь! Как вчерашняя морковная котлета. Ты свихнулся, сынище? – И он наконец расхохотался.

– Погоди, – сказал я. – Она хороший человек. Очень умная к тому же.

– Это прекрасно, – сказал он. – Тогда по-дружески пожми ее благородную руку. И всё. И посмотри на свою маму. И бери пример со своего папы. – И он ушел к себе в кабинет.

Моя мама на самом деле была красавицей. Без дураков. Но вы знаете, мой замечательный умный папа в данном случае был неправ. Наверное, он, как это часто случается с родителями, «желал своему ребенку добра». Сильно обидев при этом своего ребенка, то есть меня. Ну ладно. Давно это было.

Но моя бабушка – тоже, кстати, красивая женщина – говорила мне:

– Как неправильно, как несправедливо всё устроено. Как часто говорят: «Да, она злая, глупая, подлая, жадная, дрянь, шлюха, мошенница, даже воровка – но боже! Какая она красивая!» Разводят руками и прощают ей всё. И как часто говорят: «Да, она хорошая, умная, образованная, добрая, верная, заботливая – но боже! Какая она некрасивая!» И разводят руками.

Конечно, это неправильно. Хотя, к сожалению, понятно. Традиция. Как-то так принято считать (вернее сказать, «принято считать, что принято считать»), что мужчина должен быть сильный, а женщина – красивая. Вообще, в общем и целом. И знаете – в общем и целом это правильно.

Ага! – скажет читатель, способный удержать в памяти сорок слов – а именно столько слов в предыдущем абзаце. Что-то дорогой Денис Викторович запутался: в начале неправильно, а в конце то же самое – правильно. Как так?

Да очень просто. Потому что «сильный мужчина» и «красивая женщина» – это образные выражения. Такие, что ли, символы. Сильный мужчина – это не качок или боксер, а красивая женщина – это не греческая статуя или мисс Оклахома. Сильный мужчина – это категория социальная и даже моральная. Социально продвинутый, с хорошим заработком, при этом надежный, с принципами – вот. А красивая женщина – женственная, изящная, ласковая и, значит, тем самым привлекательная. Хотя, конечно, никто не станет возражать, если в дополнение к этим качествам мужчина будет плечистый и крепкий, а женщина – с тонкой талией и большими синими глазами. Своего рода бонус, миллион по трамвайному билетику. Так что в этом переносно-символическом смысле выражение: мужчина должен быть сильным, а женщина – красивой – правильно.

А в смысле прямом и буквальном – мускулистый порнозвездун и силиконовая порнозвездушечка – неправильно.

Однако буквальный (он же пошлый, он же идиотский) смысл слова «красота» завоевал широкие и очень отсталые потребительские массы. Поскольку именно эти массы жадно потребляют глянцевую и особенно полуглянцевую прессу, ТВ и интернет-сайты, где безудержно обсуждаются диета, фитнес и пластическая хирургия – три кита, на которых якобы зиждется женское счастье.

О чем говорят на женских форумах? О вечных и горьких темах: об одиночестве, о бедности, о старости. О том, как выжить в этом жестоком мире.

Но какое спасение от этих трагедий видят отсталые массы? Ясно какое. Коррекция фигуры. И лица тоже.

Кстати, не надо обижаться на слово «отсталые». Это просто социологическая констатация, безо всякой дискриминации. Представители отсталых потребительских масс имеют все политические и гражданские права, а также права человека. В том числе право высказаться и быть выслушанными.

Они и высказываются.

Вот одна девушка познакомилась с молодым человеком, а он сразу ей сказал: «Только ты учти, если девушка больше сорок второго размера, она для меня не существует». Очевидно, девушка меньше сорок второго размера для него тоже вряд ли существует, поскольку тут уже дело пахнет уголовным кодексом.

Но какой деликатный! Он же не спросил у нее размер и тем более не сказал ей, что она для него жирновата. Он просто дал понять. Элегантно намекнул. Предоставил ей возможность либо тихо стушеваться, либо же убрать из рациона мучное и жирное, ходить в бассейн, бегать по утрам.