Но мы не отступили. Слева от меня встал Айк, справа Роб. За спиной покачивался Арк. Гордо вздернув голову, он что-то напевал низким голосом, поднимая и опуская руки. Когда его пальцы, наконец, соединились, в воздухе появился маленький голубой шар. Странный предмет повисел какое-то время, но исчез, как только зверь появился рядом. Он щелкал челюстями, рычал и рыл лапами землю. Мы с трудом отбивали его атаки. Это было нелегко – тварь оказалась весьма проворной. Выпад, удар, еще удар, отступление…
В какой-то момент, промахнувшись, зверь невольно подставил правый бок, и я не замедлил вонзить в него меч. Чудище взвыло от боли, дернулось и оступилось. Казалось, Айк ждал этого. Его точный удар пронзил толстую звериную шкуру. Хлынула кровь, вой сменился скулежом. Но зверь даже не думал сдаваться. Он отступил, скаля клыки, и пошел по дуге. Мы ждали новой атаки, но тут в руках Арка возник новый шар. Сверкающая сфера взлетела вверх и рванулась к врагу. Яркая вспышка озарила поле битвы, и, когда клубы дыма рассеялись, мы увидели изувеченное тело чудовища…
– Неужели ты совсем не помнишь, как запустил в ту тварь шаром? – поинтересовался Айк. Он уселся на стол и беседовал, болтая ногами.
– Говорю тебе, я понятия не имею, как у меня это получилось. Во сне все казалось таким естественным, таким простым, – Арк покрутил перед собой руками так, словно видел их впервые, – но как только я проснулся, сразу все позабыл.
– Ох, говорю я вам, неспроста нам все это снится, неспроста… – протянул Роб, мотая головой.
– Только не надо опять про магию загибать! – фыркнул Айк.
– Почему это не надо? – обиделся Роб.
– Да потому, что магия давно сгинула со свету! Как Магниссия развалилась, так и сгинула… НА-ВСЕ-ГДА!!
– А я думаю, что магия все еще жива, – вставил Арк.
– Да ладно! И ты туда же! – не удержался Айк.
– Спорить не буду, в наши дни магия встречается редко, но она есть, – спокойно говорил Арк. – Как раз недавно я один рассказ нашел, там автор утверждал, что где-то в Лесу Потерянных Душ до сих пор живут маги…
– Да байки все это! – перебил Айк. – Я недавно тоже слышал рассказ… о летающем ящере, который живет в горах и ворует коров с пастбищ. И что? Думаешь, я в это поверил?
– В каждой сказке есть зернышко правды, – возразил Арк.
– Хорошо, тогда где доказательства, где подтверждения того, что магия жива?
– Доказательств у меня нет, – признался Арк.
– То-то! – удовлетворенно объявил Айк.
– Но и у тебя нет доказательств обратному, – заметил Роб.
– Именно, именно, – подхватил Арк, – раньше магия была таким же обычным явлением, как вода, которую мы пьем, или воздух, которым дышим. Когда-то в Этории жили тысячи магов. Они строили города, возводили свои школы, придумывали разные заклинания. Так неужели ты считаешь, что столь древнее и великое искусство испарилось лишь потому, что распалась одна маленькая Магниссия?
– Ох, не хотелось тебя разочаровывать, но настоящих магов больше нет. А те, кто себя таковыми считают, попросту шарлатаны и обманщики, – Айк улыбнулся.
– И все же, – не сдавался Арк, – ты не можешь отрицать того, что наши сны – ненормальное явление. Мы прочитали десятки книг, задали кучу вопросов. Никто ничего не знает и не понимает. На болезнь это не похоже, на сумасшествие тоже. Так, может, пора подумать о том, что, возможно, мы имеем дело с каким-то магическим воздействием?
Перешедшую в спор беседу прервал стук в дверь. В комнату вошел Рик. Сколько я знал своего брата, он никогда не лез за словом в карман, но сейчас он был подозрительно молчалив.
– Что-то произошло? – спросил я.
Брат не ответил. Он показал друзьям на дверь. Те все поняли и вышли. Когда мы остались вдвоем, он произнес:
– Дарольд, по-моему, случилось что-то нехорошее…
Во дворе, прямо у наших ворот, было людно. В свете факелов я увидел мать, сестер и большой открытый фургон – фургон отца. Я обрадовался – вернулись! Сердце мое забилось веселее, а глаза сами собой стали выискивать в толпе фигуры отца и Эйва, но даже при свете стольких горящих факелов я их не находил, зато заметил двух чужаков. Это были рыцари, самые настоящие, в цветных плащах, с большими треугольными щитами, они неподвижно сидели на высоких жеребцах. Их свита, с десяток вооруженных людей, ждала чуть поодаль, за воротами.
Один из всадников, в красной меховой накидке, разговаривал с матерью. Металлические челюсти, игравшие роль забрала на его шлеме в форме волчьей головы, были раздвинуты, и я без труда сразу узнал суровое угрюмое лицо сира Рона Сиронского, сеньора Нордении, верного вассала герцога Буаского и повелителя дюжины поселений в южной части провинции, включая наш родной Биллон.
Другой всадник, много моложе, почти мой ровесник, был в стальном панцире, украшенном золотой насечкой в виде трех бегущих волков. Шлем из стали и золота напоминал голову быка с двумя красными камнями вместо глаз и черными рогами, соединенными вверху золотым шаром. По великолепию его доспехов и юному возрасту, а также выражению преувеличенно серьезного лица я заключил, что это один из сыновей сира, которого отец взял с собой.
Более чем странно было видеть этих рыцарей у наших ворот в такой поздний час. Их появление могло означать лишь одно – в наш дом пришла беда.
Под ясным ночным небом тихим низким голосом сир Рои рассказал нам, что отец и все его люди пропали. Когда караван не прибыл вовремя в столицу провинции, кто-то из компаньонов сообщил об исчезновении местному начальнику стражи, а тот разослал патрули. Конные разъезды искали отца четыре дня, но так ничего и не нашли. Им лишь удалось узнать, что в последний раз отцовский караван видели в деревушке Лулион, примерно в двух днях пути от Биллона. Там же какой-то фермер наткнулся в лесу на брошенную повозку. Как только новость о находке дошла до сира Рона, он немедленно приказал осмотреть окрестности. Повозку нашли, она действительно принадлежала отцу, но никаких иных следов каравана так и не обнаружили. Дальнейшие поиски были безрезультатны. Караван и все, кто его сопровождал, просто испарились.
Меня трясло. Услышанное уж слишком сильно походило на тот дурной сон, который мне приснился. Темная поляна, стрелы, мертвые тела, похищение отца и Эйва…
Неужели все это правда? Тревожные вопросы крутились в голове, но задать их было некому. От переживаний мне стало плохо, ноги подкосились. Я ухватился за край повозки, тяжело дыша, уставился в одну точку и простоял так до тех пор, пока ночные гости не уехали и мать не попросила помочь затворить ворота. Не говоря ни слова, я закрыл большие деревянные створки и, оставив за ними дюжину любопытных лиц, побрел в дом.
Рассевшись за столом для вечерней трапезы, мы ждали, что скажет мать. Но она молчала, пристально глядя на горящий очаг. Время от времени мать вздыхала и прикрывала глаза, как бы пытаясь подобрать верные, нужные слова. Наконец она заговорила: