— А на твой день рождения он приехал? Или это я что-то перепутала?
— Придержи язык, ведьма! Вот теперь-то я понимаю папу!
Она усадила меня на лестницу и прижала к себе. Я размазывала по шее слезы вперемешку с соплями. Ее слезы и ее сопли. Сложно сказать, чего больше. Через минуту я высвободилась.
— Пора взрослеть, мама. Хватит цепляться за других.
Она взглянула на меня опухшими глазами — прямо скажем, не красавица. Но я-то знаю, какой красивой она бывает. При других обстоятельствах.
Спустя три недели, в последний день каникул, мы стали прибираться в ванной.
Тогда все и произошло. Как ты могла, Лу?
Я принесла из кухни все, что было нужно для уборки: ведро, жидкое мыло, щетку, резиновые перчатки. Мои руки не переносят чистящих средств, даже жидкое мыло не переносят, хотя это натуральный продукт. Уж натуральные-то продукты можно было бы и потерпеть: разве я сама не натуральный продукт?
Назавтра все должно было начаться с чистого листа. Мой первый семестр в старших классах, и мы снова в одной школе — Лу и я. Давно мы не ходили в школу вместе, мне так этого не хватало!
Сидеть рядом в метро, ничего не говорить — ведь и так хорошо.
Мы решили отпраздновать это, прибравшись в ванной.
На маму мы больше не рассчитывали. Нам, конечно, было жаль ее, но зачем ходить с таким видом, будто ты первый в мире человек, которого бросили?
Ты защищала маму, Лу. Стоило мне сказать, что я понимаю, почему папа сбежал, как ты вставала на ее сторону.
— Она зануда, у нее такой узкий взгляд на вещи!
— А ты? — слышалось твое презрительное фырканье. — Что ты такого великого сделала?
Я не находила что ответить. Ничего особенного я для окружающих не сделала. Разве что с Рождеством поздравляла.
— Ты только и делаешь, что выгораживаешь папу, — продолжала Лу, — а папа — проклятый эгоист! Удалось найти себе новую девицу — вот и сбежал от нас! Не впервой.
Мы и раньше спорили об этом: о папиной бесхарактерности и о том, не по его ли вине мама стала такой занудой.
В конце концов, мы решили устроить уборку. Мы, конечно, не надеялись спасти таким образом брак наших родителей, но, как настоящие эгоистки, стремились создать уют в собственном доме: нельзя же превращать квартиру в помойку.
Кажется, именно мне пришло в голову снять мерзкую занавеску в душевой. Ты затолкала коврик в стиральную машину, а еще мы решили постирать все махровые полотенца — не осталось ни одного чистого.
Я вспомнила, как однажды, когда мне было шесть лет, я решила перекрасить гостиную. В кладовке, где хранились велосипеды, нашлась банка отличной огненно-красной краски. Вот это сюрприз, то-то все обрадуются! В гостиной семьи Борг начнется новая яркая жизнь.
Вскоре гостиная была краснее красного. Не только стены, но и пол, и даже диван приобрели дивный алый оттенок.
Как только папа переступил порог дома, его лицо тоже стало красным, а мамино побелело. Единственный раз в жизни мне показалось, что папа побьет меня. Но этого не случилось: он только закрыл лицо руками. Когда папа поднялся с пола, красным у него было не только лицо, но и зад. Ничего удивительного — в шесть лет трудно не расплескать краску.
Но на этот раз мы задумали удивить маму — сияющей ванной. Лучше, чем в рекламе чистящего средства. И если она, по причине плохого настроения, не оценит наш подвиг, мы с Лу все равно будем наслаждаться тем, что в ванной больше не пахнет размножающимися насекомыми и бактериями.
Я отправилась на кухню в полной уверенности, что ты наводишь порядок в шкафчике, поэтому и удивилась, обнаружив, что дверь в ванную закрыта и, мало того, заперта.
Я поставила ведро на пол и пошла на кухню, чтобы сделать себе бутерброд. Всем порой бывает нужно спокойно посидеть в туалете, а если у тебя, например, внезапно начались месячные, особенно противно, когда кто-то ломится в дверь.
— Хочешь бутерброд? — крикнула я но дороге на кухню. Ответа не последовало, но я все же сделала бутерброд с паштетом и для тебя. Хоть ты и не ешь паштет.
Я стучала и стучала в дверь ванной и, в конце концов, поняла, что случилось что-то страшное.
Потом у меня словно провал в памяти. Помню только, как отперла дверь ванной запасным ключом, который висел в прихожей.
Ключ висел там с тех самых пор, когда мы были еще совсем маленькими. Мама сделала запасной, потому что мы часто запирались в ванной и не могли потом открыть дверь. Странно, что я вспомнила про этот крючок в прихожей — но вспомнила ведь. Сначала ключ никак не хотел пролезать в замочную скважину, пришлось взять на кухне шило и протолкнуть им первый ключ — тот, звякнув, упал на кафельный пол.
А ты не издавала ни звука.
А я все говорила и говорила, да? Наверное, умоляла тебя открыть, но ты решила ни за что не отпирать дверь.
Потом — пустота. Ничего не помню. Как будто меня ударили по голове, и я отключилась.
Хорошо, что вскоре пришла мама, иначе бы ты, наверное, не выжила, Лу. Она отпихнула меня в сторону. Повсюду валялись осколки стекла. Я, кажется, стояла и трясла тебя. Как будто хотела, чтобы ты поднялась, встала на ноги.
В детстве, прежде чем заснуть, мы сочиняли сказки. Ты сочиняла лучше. Помнишь Мишек-Бормотушек? Ты говорила, что они понимают друг друга без слов — просто бормочут, словно напевая себе под нос. Ты бормотала Витым добрым голосом Папы-Мишки и высоким маминым голоском. У них были дети-близняшки — девочка и мальчик.
Вечером, когда тебя увезли в больницу, я лежала в твоей постели, пытаясь уловить в темноте их голоса. Я пыталась изобразить низкое шмелиное гудение Папы-Мишки, чтобы успокоиться, почувствовать, что ты в безопасности. И мне удалось ловко изобразить его голос, пробормотать, что твои раны затянутся, и все снова будет хорошо.
И раны затянулись, и тебя отпустили домой. Но зачем ты стала снова резать себе руки? Не очень глубоко, а так, чтобы оставались уродливые шрамы.
А потом ты перестала разговаривать с нами, и это уже было невыносимо.
Мама плакала в телефонную трубку.
Иногда домой возвращался папа и оставался на несколько дней. Но лучше от этого не становилось, наоборот — только хуже. Не успевал он снять куртку, как мама обрушивалась на него с обвинениями.
Но именно папа сказал, что так больше продолжаться не может. И хорошо, что сказал. Он увез тебя на машине в больницу — для обследования. Обследовали тебя долго. Расследовали и распутывали: так сложно переплетено оказалось все у тебя внутри.
Мы с мамой остались вдвоем. Встречаться с папой мне не хотелось. Я решила, что во всем виноват он. Ведь началось все с того, что он нас бросил.