Но на пути стоит женщина в светло-желтом халате, так что сбежать я не могу.
– Хорошо, что ты быстро нашла дорогу! – Женщина берет меня за руку и ведет к застекленному кабинету. На черной табличке белые буквы «Приемная». Каждый вдох кажется смертельно опасным.
– Мари Ульсон, – представляется заведующая, пока я разглядываю ее безупречно выщипанные брови.
– А ты Сандра?
Мне ничего не остается, кроме как кивнуть и присесть на стул. Желтый халат Мари выгодно оттеняет розовый румянец, глаза блестят, и вся она кажется свежевымытой. Сама я, наверное, заспанная и бледная. Язык наждачной бумагой трется о нёбо. Мари выжидающе смотрит на меня. Теперь моя очередь что-нибудь сказать.
– Ты только что приехала?
Я киваю, и мне кажется, что ее совсем не беспокоит моя усталость.
– Наверное, и позавтракать не успела?
– Я реши ла, что лучше вовремя прийти…
Мари дружелюбно улыбается и предлагает выпить кофе в комнате отдыха.
– Кажется, у нас там есть хлеб. И сыр. Если не засох, конечно.
Старичье впилось в нас взглядами и не собирается отпускать.
– Ну, сейчас ее научат уму-разуму, – шипит старушечий голос.
– У Мари все по струнке ходят, – кивает соседка.
Наконец мы садимся пить кофе.
Остаток дня я провожу, ничего толком не понимая. Стараюсь не выходить из бельевой, где мне поручили считать простыни и полотенца.
Стоит выйти в коридор, как старики сверлят меня любопытными взглядами, стараясь проникнуть в каждую складку и щелку. Они изголодались по жизни, по живым запахам.
Вампиры, почуявшие свежую кровь.
В пять вечера я забираю чемодан из камеры хранения и спускаюсь в метро. Выхожу где-то на севере города. Станции почти не видно из-за лесов и строительных материалов.
Я стараюсь не смотреть на груды каменной плитки, которой запросто можно расшибить кому-нибудь голову, если получше прицелиться. Делаю глубокий вдох.
Дом, в котором мне предстоит жить, весь в строительных лесах. Я протискиваюсь к двери подъезда, чувствуя, как накатывает тошнота. Ну почему везде, где я ни окажусь, сплошная стройка?
Рядом со входом пыхтит бетономешалка. Никому, конечно, и в голову не приходит, что внутри может быть спрятан труп. Нет, в бетономешалке – только бетон и больше ничего.
На коврике под дверью скопился целый ворох рекламы. Мне повезло: удалось снять жилье, хотя времени было в обрез. «Веди себя хорошо и следи за квартирой. Люди за тебя поручились – смотри, не подведи. Сказали, что Сандра Нильсон, девятнадцати лет от роду, в общем и целом порядочная девушка – вот и будь порядочной».
Я обхожу квартиру – если так можно сказать о комнате с кухонным закутком и душевой. Включаю свет, трижды спускаю воду в туалете для проверки. Крыс тут нет, змей – тоже. Проверяю плиту, открываю окно. Падаю на кровать: матрас совсем не пружинит. Занавеска в душевой висит на одном крючке – надо приладить получше, пока совсем не упала. А то нечем прикрыть плесень в углу.
Я разбираю вещи, застилаю кровать, устраиваюсь в новом доме.
– Привет, София! Говори громче, не слышно. Нет, я не в квартире, я в городе. Поесть собралась. Да, с одной… коллегой. Симпатичная девчонка, тоже с севера. Из Умео. Не могу больше говорить, нам пора. Ага… Она город знает. Услышимся. Все, деньги на карточке заканчиваются. Обнимаю.
Я быстро кладу трубку, пока София не начала расспросы. Я свой долг выполнила: позвонила, успокоила. А она, конечно, весь вечер будет думать, что это за коллега с севера.
Домой я поеду не скоро. Может быть, на Рождество.
Шагая по слякоти на улице Кунгсгатан, я вдруг чувствую, что ужасно проголодалась. Покупая гамбургер, вспоминаю голубцы, которые готовит София. В кафе куча народу, и я выхожу на улицу, чтобы спокойно поесть. Заглядываю в окна ресторанов – какой выбрать? Где отметить свой «день независимости»? Везде полно народу, очереди. Не понимаю, почему – вроде будний день. На севере в такой час все сидят по домам.
Вдруг передо мной вырастает спина: черная кожаная куртка, темные волосы. Внутри все сжимается: хочется броситься к нему, обнять, запустить руки под куртку. Мысли путаются: а вдруг невозможное возможно… Парень переходит улицу, и я вижу его профиль: нет, невозможное по-прежнему невозможно. И походка не как у Себа. В голове звучит злобный голос: ты же собиралась его уничтожить, разве нет? А сама пялишься на парня только потому, что со спины похож на него! Возьми-ка себя в руки, Эс.
Останавливаюсь перед запотевшим окном: в тесноте ресторана снуют люди, как рыбы в аквариуме. Примет ли косяк рыб и меня? Или придется забиться в угол и глядеть оттуда несчастным мальком? Стук в окно. Два парня, протерев запотевшее стекло, жестами зовут меня войти. Я чувствую, что краснею, и уже делаю шаг к входной двери, как вдруг замечаю, что парни смеются. Гогочут во всю глотку, так что пиво чуть не плещет через край. Я тут же поворачиваю и шагаю прочь. Скорее прочь отсюда, от этих сальных взглядов.
В метро я спускаюсь почти бегом, но кто-то все же успевает схватить меня и не отпускает.
– Красотка… Пойдем-ка со мной… – сипит вонючая пасть.
Вырываясь из цепких лап, я вижу лицо – нет, красную ухмыляющуюся рожу. Но меткий удар коленом в пах стирает ухмылку. Из красной рожа превращается в малиновую, и парень опускается на ступеньки. Я бегу к перрону, а он кричит мне вслед: «Сука! Грязная сука!»
Надеюсь, ему по-настоящему нестерпимо больно, так что он будет сидеть на ступеньках, пока я не уеду.
Меня тошнит. Я падаю на зеленое клеенчатое сиденье в вагоне и сижу, глядя на проносящиеся мимо станции. Чем дальше, тем лучше. Все-таки я поставила этого урода на место. Попадись мне еще раз!
В животе какая-то ноющая пустота. Одиночество. То, что не приятно – мучительно. То, что мучительно – позорно. Позор тебе, Сандра Эс. Позор мне.
Выхожу из вагона и вижу телефон-автомат. Красный металлический корпус так и светится. Это же знак: позвони, позвони, он только и ждет, когда ты позвонишь… Скоро он наденет солдатскую форму, и тогда ищи-свищи, но пока он дома и ждет твоего звонка. Именно твоего, Эс! Ту, другую, он уже забыл. Ведь он не может позвонить тебе сам – у тебя нет телефона, а он знает лишь, что ты уехала в Стокгольм, больше ничего. И где ему тебя искать?
На телефонной карточке восемь единиц. Ладно, попытка – не пытка.
Отвечает мама Себа.
– Нет, его нет дома. Попросить его перезвонить?
Я кладу трубку. Не знаю, мучительно это или позорно. Надеюсь, она не поняла, что звонила маньячка – метательница кирпичей.