Но Элеонора тоже хорошо знала свою сестру. Если бы дневник Элайзы Мэй Кристофф был таким скучным, она не стала бы читать. И не смотрела бы на страницы с таким ужасом. Элеоноре стало обидно. Но если бы она могла прочитать мысли сестры, то узнала бы истинную причину ее молчания.
В голове Корделии проносилась одна и та же мысль: Нет, нет! Это не может быть правдой!
Корделия пообещала себе никогда никому не рассказывать ужасную тайну, которую только что узнала. Ее семья и так перенесла много несчастий. Этого никому из них знать не следовало.
На следующее утро за завтраком (бекон из яка), Уилл никак не хотел соглашаться с решением Элеоноры выступить против ледяных чудовищ.
— Это безумие, — говорил он. — Нас съедят еще до того, как мы успеем сказать «от винта!»
— Но если мы выживем, у нас появится возможность войти в Дверь Измерений и вернуться домой, — объясняла Элеонора.
— Ну нет, — возразил Уилл. — Такой двери не существует. Это все сказка! Выдумки чистой воды. Монахи скажут что угодно, лишь свалить на нас всю тяжелую работу. Не понимаю, почему ты им доверяешь. Есть что-то странное в том, что эти монахи живут так уединенно, на вершине горы…
— Они — всего лишь герои книги, — напомнила ему Элеонора, — как и ты. Перестань к ним цепляться!
Уилл оскорбился. Он все время старался забыть, что не был настоящим человеком. Элеонора заметила, как он сник.
— Прости меня, это было грубо с моей стороны. Для нас ты больше, чем персонаж книги. Ты настоящий человек, и мы тебя любим. Но тебе стоит проявить хоть капельку сочувствия по отношению к этим монахам. Они здесь в ловушке и желают лишь обрести свободу.
— Понимаю, — вздохнул Уилл.
— Я тоже, — заметил Феликс. — Всю свою жизнь я желал лишь свободы.
— Ты прав, — согласился Уилл. — Думаю, нас с тобой, как персонажей этих книг, объединяет именно это: ощущение, что ты в западне. Сражаешься ли ты на войне или на арене, тебя не отпускает чувство, что это будет длиться вечно. Словно проклятье. Все мы желаем чего-то большего, чем тот мир, в который нас вписал Кристофф.
— Послушай, Уилл. — Элеонора решила отвлечь его от грустных мыслей. — Вам с Корделией даже не придется сражаться с ледяными чудовищами.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Корделия.
— Я много думала, — ответила Элеонора, — и решила, что я могу справиться с ледяными чудовищами. Вместе с Феликсом.
— Что? — удивился Феликс. — Мы вдвоем?
— Кто-то должен вернуться в Рим и забрать Брендана, — пояснила Элеонора. — Так что нам придется разделиться на две группы. Феликс останется со мной. Ему уже не раз приходилось сражаться с монстрами…
— Нелл, ты с ума сошла! — воскликнула Корделия. — Вы не можете сражаться с чудовищами без нас!
— Хотелось бы заметить, — начал Феликс, — что я еще ни разу не сражался с пятьюдесятью огромными чудовищами. Я могу это сделать, но будет нелегко.
— Вы это серьезно? — удивилась Корделия.
— Со мной все будет в порядке. Я быстрая, — заверила сестру Элеонора. — Очень быстрая. И монахи нам помогут.
— Ты себя хорошо чувствуешь, Нелл? — пошутил Уилл. — А то ты внезапно стала маленьким Уинстоном Черчиллем.
— Впервые за долгое время я действительно отчетливо вижу наш путь домой! — уверенно произнесла Элеонора. — Я уверена, у нас все получится.
— Но сможешь ли ты убедить в этом свою сестру? — спросил Уилл.
— Ладно, — вздохнула Корделия, махнув рукой. Ей было сложно сосредоточиться. Ее мысли продолжали вертеться вокруг того, что она прочитала в дневнике. Вдруг дети услышали громкий лай. Элеонора вздрогнула.
— Не пугайся, моя храбрая воительница, — успокоил девочку Вангчук. — Я готов помочь твоей сестре добраться до Рима.
Он поднял деревянную перекладину и открыл двери. Дети ахнули: с подстилок им навстречу поднимались восемь огромных ездовых собак, похожих на хаски, только в два раза крупнее. Любой из псов с легкостью откусил бы детям головы. Тут же стояли миски, наполненные костями яков. Как только Вангчук зашел в сарай, собаки заворчали. Они были привязаны к металлическим столбам в глубине сарая.
— Познакомьтесь, ездовые собаки Батана, — с гордостью сказал Вангчук.
— Как это — ездовые собаки? — не понял Феликс.
— Их запрягают в сани.
— А что такое сани?
— Что-то вроде маленькой колесницы только с полозьями вместо колес, — объяснила Корделия.
— Вот они — сани. — Вангчук сбросил покрывало. Сани из красного дерева, украшенные древними символами, были высотой почти до потолка. На самом верху виднелись два огромных кресла, обитых мягкой кожей. Сани напоминали карету, в которой Золушка ехала на бал.
— Великие Сани Будды, — громко произнес Вангчук. — Они доставят вас куда пожелаете.
Элеонора крепко обняла Корделию, Феликс отошел в сторону. Он не хотел прощаться с Корделией и Уиллом, ведь теперь никто не знал, когда они встретятся снова.
— Удачи, Делия, — прошептала Элеонора, крепко обнимая сестру. — И без Брендана не возвращайся.
— Обязательно, — отозвалась сестра. — Люблю тебя.
— Я тебя тоже люблю.
Феликс подошел к Корделии, чтобы обнять ее. Но вместо этого девушка поцеловала его в щеку, и сердце в груди Феликса замерло.
— Мне казалось, что я тебе не нравлюсь, — удивился он.
— Феликс, я не хочу быть твоей женой, но это не значит, что я не могу поцеловать тебя на прощание.
Уилл вытаращил глаза и, перед тем как сесть в сани, тоже обнял Феликса. Корделия села рядом, и они затянули на поясе толстую веревку (примитивная версия ремня безопасности).
Все это время Вангчук держал руки вместе, чтобы собаки не лаяли. Монахи открыли огромные двери, за которыми лежала широкая дорога, ведущая в горы.
— И помните, — сказал Вангчук, — если местность станет труднопроходимой, у собак есть особые возможности.
— Что за возможности? — спросила Корделия.
Вангчук промолчал. Вместо ответа он бросил ребятам пестрые шубы. Корделия поймала одну и сказала:
— Я не ношу мех.
— Они из шкуры ледяных чудовищ!
— Простите, — повторила Корделия, — но я вообще против одежды из меха.
— Если ты не наденешь его, то замерзнешь насмерть! И в этот раз я не смогу прийти к вам на помощь.
Корделия натянула шубу, и Уилл улыбнулся, заметив, как ей стало уютно и тепло. Он привстал и крикнул собакам:
— Но!
Собаки не шелохнулись. Одна повернула огромную голову к Уиллу и вопросительно зарычала.