Когда Влада очнулась от размышлений, Анжелы на соседней койке уже не было. Она смылась – только на полу скорчилось брошенное шерстяное одеяло…
«Так, хватит валяться. Если здесь появятся Царевы и полиция, мне тут делать нечего. Надо позвонить Алексу, только сначала добраться до умывальника», – Влада осторожно села в кровати, нащупав ногами свои ботинки. Привкус во рту от зелья был невыносимым, хотелось срочно почистить зубы или хотя бы прополоскать рот водой.
Больничный коридор, с огромными окнами до потолка, был темным. В конце от приоткрытой двери на кафельный пол ложилась узкая желтая полоса света, слышалось журчание воды. Влада побрела туда, стараясь ступать как можно тише и, на всякий случай, держась за стенку ладонью. Головокружение иногда покачивало ее, как неожиданно набежавшая волна. Со стен с молчаливыми упреками смотрели плакаты: «Подросток! Избавляйся от вредных привычек и веди здоровый образ жизни!» и «Ешьте фрукты – источник витаминов».
– Да я сейчас полжизни отдам за какой-нибудь фрукт, чтобы эту дрянь во рту заесть, – пробормотала Влада, с завистью глядя на сочные и румяные яблоки с персиками, нарисованные на плакате.
Как назло, в туалете уже торчала Анжела, рассматривавшая в зеркало свою физиономию под журчание бегущей из-под крана воды.
Влада молча открыла воду в соседнем кране, набрала в рот воды и выплюнула ее в раковину. Боковым зрением она наблюдала, как Анжела замерла, возмущенно разглядывая ее недобрым взглядом.
– Приперлась. Начнешь толкаться – получишь от меня, – процедила Царева сквозь зубы, прикладывая к лицу мокрые ладони. – И вообще, у меня голова разболелась уже от тебя. Видеть тебя не могу, идиотку.
– Не волнуйся, я сейчас уйду. – Влада ответила спокойно, не чувствуя ни капли раздражения. Она чувствовала себя в безопасности, и без ощущения преследования ей было так хорошо, что потуги Анжелы казались чем-то вроде шелеста листьев или журчания воды.
В мутном зеркале над умывальном она едва узнала собственное лицо – настолько оно было бледное, а веки покраснели и припухли.
– Куда это ты пойдешь?! – Анжела воззрилась на Владу с недоумением и раздражением. – Тебе же сказали, что за тобой полиция скоро приедет. Родителей у тебя нет, дед сумасшедший. Заберут тебя в интернат или в колонию – за покушение на мое убийство…
Влада молча умывалась и мысленно представляла себе, как на Анжелу из раковины выскакивает огромный водяной и утаскивает в сток. Как ни странно, но это успокаивало.
– Я слышала, что ты про каких-то умертвий в бреду несла… – Не дождавшись реакции, Царева покрутила пальцем у виска: – Все, ты полное ку-ку, Огнева. Психушка по тебе плачет. Может, тебя даже не в интернат или колонию, а в психушку сразу отвезут.
– Эх, Царева, лучше тебе не знать, о чем я говорила.
– Чего-чего? – Анжела презрительно улыбнулась. – Пищи себе, убогая. У тебя и родителей-то никогда не было, куда тебе научиться разговаривать. Один только дед чокнутый, если еще не помер. Ты, вообще, в курсе, где хотя бы могилка твоей мамочки или папочки? Цветочки ты им принесла хоть раз, сиротка?
– Растешь, Царева, – Влада прислонилась к кафельной стене. – Тема моего сиротства в твоем мозгу обогатилась новыми подробностями. Но я сейчас на тебя злиться не хочу.
– Злиться она не хочет? Ха, напугала. Я всем в школе расскажу, во что ты превратилась! – Анжела изо всех сил пыталась вывести Владу из себя. – Расскажу, пусть знают, что ты шляешься с бомжами… И Полинка узнает, и Женька. И Громову Максу расскажу, и Татьяне Викторовне – она все считала, что у тебя способности к рисованию… Да у тебя знаешь к чему способности?!
– Не надо так напрягать свой словарный запас в десять слов, – глядя, как распаляется Царева, Влада сохраняла спокойствие. Сейчас наезды Анжелы даже успокаивали ее. Они были такими знакомыми и обыденными. А это гораздо лучше, чем неведомый ужас за спиной.
Анжела продолжала что-то верещать, как вдруг дверь кабинки туалета с треском распахнулась, выплеснув на пол водяную волну из унитаза, окно зазвенело, и осколки стекла полетели на пол. В туалет сквозь разбитое окно ворвался ночной ветер, а в проеме с зазубренными стеклами появились два кожистых черных крыла и две ноги в идиотских плюшевых тапочках со щенками.
– Подземно-воздушный флот Носферона по приказу маршала всея нечистой силы Алекса Муранова пр-р-ррибыл! – молодцевато гаркнул валькер Димон Ацкий, щелчком пальцев сбивая зазубрины стекол вокруг своей головы и усаживаясь на подоконнике. – Огнева, мне так нравится тебя спасать. Пропадай почаще, раз в три дня, заметано?
– Не чаще раза в неделю, Ац, – Владе было смешно видеть, как Анжела в ужасе таращится на валькера, открыв от изумления рот. Она что-то невнятно мычала и хлопала глазами, разглядывая веселого лопоухого парня с крыльями, пока из унитаза не донеслось смачное хлюпанье. Глубины канализации булькнули, выпустив на волю круглую башку Федьки Горяева.
– Это я ее нашел первый, а не ты, крылатый… – Оперевшись локтями на края унитаза, вурдалак закашлялся, приглаживая ладонями мокрую челку. Заметив Анжелу, он поморщился, втянув прыщавым носом целую гамму ненавистных ему ароматов духов, мыла, шампуня и дезодоранта. – Огнева, тебя это… потеряли все твои эти… соп… сопли… соплименники, – еле справился с трудным словом Федя и, поковыряв в носу не слишком чистым пальцем, протянул Владе руку: – Давай, уползаем отсюдова…
– Молчи, гений унитазов, – перебил его Ацкий. – Она со мной полетит, а ты можешь вторую забирать. Покажешь ей красоты и достопримечательности канализации, пофоткаетесь, крысок можете погладить…
– Что это… кто?! – вдруг пискнула Анжела, у которой прорезался голос.
– А это тебе все снится, сонц, – усмехнулся валькер. – Даешь дневное право, человечек! Твой мозг уже лихорадочно придумывает отмазку, погоди немножко. Через пару минут будешь уверена, что в туалете побывали ночные грабители с привязанными крыльями… А Федька сойдет за заблудившегося сантехника – да, Горяев?
– Я не сантехник, я петь умею! – оскорбился Федя, поворачиваясь к Анжеле и улыбнувшись ей всеми лучшими и уцелевшими зубами. – Вот слушай. Ай вы люли-и-и… Ма-а-а-и лю-ю-ю…
Вурдалак закатил глаза к потолку и издал душераздирающий звук, от которого можно было растрескаться, как почти все кафельные плитки в этом туалете.
– В консерваторию хочу поступить, – доверительно признался Горяев. – Уже туда ползал пару раз, только там все нервные какие-то. Знаете, ребят, а все-таки жизнь странная штука. Вот не долбануло бы меня тогда светлой магией, разве же я стремился бы на сцену? Маманя еще увидит меня в Большом театре и поймет, что я не хуже всяких там…
Федя прочистил горло и снова взял высокую ноту, писклявую и фальшивую, театрально вскинув вверх руку, которая очень нуждалась в хорошей порции хлорки.
Анжела, зажав уши, медленно сползла по стене на корточки, не сводя вытаращенных глаз с чокнутого чудовища в унитазе. Пока Федя пел, Ацкий спрыгнул с подоконника, развернув почти на все пространство туалета два черных крыла, подхватил Владу, и они оба скрылись в зияющем ночным небом разбитом окне.