Утренняя заря уже, естественно, позолотила небосвод, но все-таки было рано-даже очень рано для курортной публики. Бассейн – пустое голубое око, лежаки вокруг тоже пусты, в парке – ни души, над полями для гольфа вздымается легкий туман, бар под полосатым тентом безлюден, зонтики сложены, а стулья перевернуты ногами вверх и аккуратно составлены на столиках. И лишь один из них был занят – у дорожки, ведущей в парк, под развесистой пальмой, напоминавшей страусиный хвост, до коего добрался полковник Гоша.
Перистые листья и раскрытый зонт мешали разглядеть сидящих, так что я видел лишь их зады и спины. Три спины и три подспинных фундамента. То и другое впечатляло, создавая ощущение чего-то монументального, могучего и надежного, словно египетские пирамиды.
Лев, Леонид, Борис. Два сероглазых братца-лейтенанта и, надо думать, сероглазый капитан… По какому же случаю курултай?
Я отступил к стене, докурил сигарету, достал вторую и призадумался. Что там творится, под пальмой и зонтиком? Оперативный совет УБОП? Очень сомнительно… Не те возможности, иные средства… Шесть дней в отеле «Алькатраз» стоили шесть сотен долларов, и столько же – дорога в оба конца плюс виза. Прибавим еще по триста на нос – закуска, выпивка и прочие мероприятия, чтоб боевой дух остался на должной высоте… Выходило, что слежка за мной – или, если угодно, охрана – обошлась неведомым благодетелям в четыре с половиной тысячи. Солидная сумма! И явно превосходящая возможности УБОП.
Значит, остроносый врал, аттестуясь по этому ведомству? Разумеется, врал, как и о прочих делах, о миллионе, похищенном Сержем, о стеклах и слитках металла, о сингапурских инвестициях и поддельных авизо. Все это иллюзия, и сам майор Скуратов являлся миражом. Не было таких майоров ни в УБОП, ни в УГРО, ни даже в УБЭП и УБПЭ, боровшихся, соответственно, с экономическими преступлениями и политическим экстремизмом. Все эти эмвэдэшные структуры были слишком бедны, чтоб рассылать своих людей по андалусским курортам.
Что оставалось еще? Криминал? Налоговая полиция? Или ФСБ? Последний вариант казался мне наиболее правдоподобным: во-первых, мафию я учел, сгрузив ее в команду гамма, а во-вторых, ни Боб-Борис, ни братцы-лейтенанты никак не походили на гангстеров. Можно, конечно, и обмануться, но тут вступал в игру решающий фактор: Федеральная служба безопасности была, есть и будет наследником КГБ. А эта контора занималась не одной лишь разведкой, шпионами и диссидентами; ее интересы были гораздо шире и простирались в такие области, что не приснились бы научным ортодоксам в самых страшных снах. Взять хотя бы наш Промат… Формально он состоял в академической системе, но курировали его армейское управление стратегических исследований и, разумеется, все то же вездесущее КГБ…
Многое можно было припомнить на этот счет – и «спецотдел 17», в коем трудились масоны и чернокнижники, и «ящик 241», где изучали экстрасенсов, и спин-торсионный локатор, определявший лояльность трудящихся масс, и всякие эксперименты с инопланетными сплавами, с клонированием дрозофил, с искусственным интеллектом и чтением мыслей. Все это относилось к сфере домыслов и фантазий лишь отчасти: «ящик 241» действительно существовал, а над искусственным интеллектом работали не покладая рук в киевском институте кибернетики. И если Серж – верней, его патрон и шеф – придумал что-то стоящее, нечто такое, что позволяет манипулировать рассудком, не приходилось сомневаться, кто им за это платил и кто претендовал на результат.
Совещание под пальмой закончилось, бойцы невидимого фронта разошлись, и настало время отправиться в постель, досыпать.
* * *
Открыв глаза через пару часов, я включил телевизор, чтоб приобщиться к новостям, но ничего любопытного не узнал. По испанским каналам – пляски, музыка и спорт, по британским – то же самое, но в обратном порядке. В промежутках – реклама подгузников и что-то невнятное о Сербии и миротворцах ООН, о коварном Саддаме Хусейне, об амурных делишках Клинтона и матче Глазго – Эдинбург. О России – ничего. Россия будто выпала из времени и пространства, обрушилась сама в себя, как мертвое светило под действием гравитационных сил, став невидимой «черной дырой» на небосклоне среди других, более ярких и счастливых звезд. Такие мысли могли бы вызвать острую тоску, но вспоминалось кое-что о «черных дырах»: они хоть невидимы, но тяготение их по-прежнему ощутимо.
Приободрившись, я спустился в ресторан и заказал черный кофе и яичницу с ветчиной. Мои лейтенанты уже позавтракали и теперь сидели под пальмами в парке, пускали дым колечками и пробавлялись банкой пива на двоих. У ног их стояла большая сумка, полная – судя по их решительным лицам – противотанковых гранат. Что до Бориса, то он отсутствовал в поле зрения: может, залег в кустах, а может, с конспиративной целью прикинулся скамьей – той самой, на которой кейфовали братцы-лейтенанты.
Я уже доедал яичницу, когда за моей спиной скользнула тень – зыбкая, размытая, но в полном пляжном камуфляже: шорты, майка, тапки и белозубая улыбка. Потом жалобно скрипнул стул, тень уселась и полюбопытствовала:
– Какие планы, Гудмен? Сразу к девочкам или сперва позвеним стаканами?
– Хочешь, чтоб я подхватил цирроз? И умер без страхового полиса? Не дождешься. Не застрахуюсь и не помру. Назло всем капиталистическим акулам.
Сообщив это, я подцепил на вилку кусок ветчины, осмотрел его и отправил в рот. Бартон усмехнулся, пошарил в карманах, вытащил блестящую серебром упаковку с белой восьмиконечной снежинкой, высыпал половину в огромную ладонь и тоже отправил по назначению. Сохранить белизну зубов не просто, а очень просто, подумал я, глядя, как мерно двигается его квадратная челюсть.
Некоторое время мы оба сосредоточенно жевали.
– О полисе мы еще потолкуем, – наконец произнес зулус. – А что до стаканов, так это вовсе не обязательная процедура. Я, знаешь ли, и сам не любитель… Вот девочки – другое дело. Сеньоры там, сеньорины… – Он мечтательно прижмурил глаза. – Так что насчет девочек? Пойдем пошарим по кабакам?
– Лично я отправлюсь к морю и солнцу. Девочек и в Петербурге хватает, а теплое море для нас – экзотика.
Не прекращая жевать, Бартон кисло поморщился:
– Ну, к морю, так к морю… Чем не пожертвуешь ради дружбы? Даже девочками…
Он явно набивался мне в приятели. Такое упорство и жертвенность заслуживали поощрения, и пару минут я размышлял, не рассказать ли Бартону мой сон о крысах. Но сны – слишком интимная материя, чтоб толковать о них за кофе и яичницей с ветчиной. С психоаналитиком – еще куда ни шло, но только не со страховым агентом из Таскалусы.
Впрочем, тема беседы уже была обозначена. Легкий сексуальный жанр.
– Будут тебе девочки, дорогой. Там, у теплого синего моря. Там их как мух на сладком пудинге. И сеньориты есть, и сеньоры, и их мужья – во-от с такими рогами!
Я изобразил, с какими, и мой зулус расхохотался.
– Похоже, тебя рога интересуют, Гудмен? Какие? Бараньи, оленьи или лосиные?
– Лосиные. Вешалки делаю из них, – ответил я, припомнив последнюю встречу с Мартьяновым.