Я позвонил, но безуспешно – ни Жанны, ни Машеньки не было дома.
Потом начались звонки ко мне. Звонили заказчики: двое – из новых, один – из старых клиентов. Старым оказался Андрей Аркадьевич Мартьянов, мужчина во всех отношениях положительный: не пьющий, не курящий и не бедный. Он отзывался на кличку Мартьяныч и торговал бытовой техникой, в основном «Сименсом» и «Бошем»: холодильниками, стиральными машинами, пылесосами, чайниками и утюгами. Были у него четыре больших магазина, приносивших немалый доход, и при всем том мафия его не трогала: Мартьянов, мужик предусмотрительный, из бывших милицейских, первым делом обзавелся крепкой стражей и теперь не только сам себя берег и защищал, но и оказывал знакомым всякие полезные услуги. Его охранное агентство называлось «Скиф» – то ли потому, что скифы наши предки, то ли из-за пристрастия Мартьяныча к поэзии и персонально к Александру Блоку. Девиз агентства был таким: «И хрустнет их скелет в могучих наших лапах». Чей именно скелет, однако, не уточнялось.
Месяцев шесть назад я сделал для Мартьянова прогноз о сроках предстоящего обвала. Должен заметить, что такие предсказания весьма трудны; здесь надо учесть огромное количество факторов, от позиции МВФ и ставок ГКО до состояния президентской печени и тому подобных кремлевских интриг. Но я с этим справился и определил, что падение курса рубля произойдет в сентябре – октябре девяносто восьмого. Возможно, в июле – августе, если кабинету Черномырдина сделают харакири, что отнюдь не исключалось. Во всяком случае, мой клиент должен был сбросить рублевую массу не позже мая и обратить свои капиталы в валюту и товар. С валютой не предвиделось проблем, а вот насчет товара Андрей Аркадьевич и хотел со мной посовещаться.
Мы договорились о рандеву – через час, на моей квартире, – и я положил трубку. Почти тут же раздался новый звонок: некая дама, директор страхового общества «Гарантия и покой», мечтала получить у меня консультацию. Мы поговорили о том о сем; из ее намеков было понятно, что даме не терпится схарчить пару-другую конкурентов, тоже подвизавшихся в страховом бизнесе. Дело это тонкое, непростое, и я, уведомив просительницу о расценках, сказал, что возьмусь за него, но не сейчас, а через две недели, когда отгуляю отпуск. Она удивилась: разве у людей моей профессии бывают отпуска?.. Бывают, ответил я, ибо крысоловы – тоже люди.
Последним позвонил какой-то старец с рекомендациями от Петра Петровича, а может, от Абрам Абрамыча. Этот интересовался, что ему делать с обязательствами «МММ», «Хопра» и «Гермес-Финанса». Я сказал, что делать, и в утешение добавил, что за этот свой совет не требую гонорара.
Тем временем подъехал Мартьянов – на скромных «Жигулях», никакой помпезности, никаких золоченых бамперов. Комплекция его впечатляла: повыше меня и пошире в плечах, с брюхом шестидесятого размера. Он, безусловно, относился к сословию «новых русских», но был не из тех навороченных мужиков, у коих пальцы веером, а уши трубочкой. Это был боец! Конквистадор Писарро, ковбой с Дикого Запада! Дни стояли теплые, но он облачился в плащ, карманы которого подозрительно отвисали. Этот старый милицейский дождевик являлся его обычной униформой, и я знал, что в левом кармане хранится кастет – на случай мелких разборок, а в правом – «беретта», на случай крупных. Еще под плащом скрывался обрез с чем-то колюще-режущим, так что Мартьянов мог хоть сейчас идти в штыковую атаку или залечь и отстреливаться в траншеях.
Он стиснул мою ладонь, пробормотал: «Люблю тебя, предвестник рока, люблю твой неподкупный вид» – и величественно проследовал на кухню, к столу с крепким чаем и бисквитами. Мы сели и занялись делом.
В данный момент бизнес Андрея Аркадьевича процветал, но не было сомнений, что после обвала его ожидают полный застой и диссипация. Причин к тому имелось две: во-первых, холодильник «Бош» не самый нужный из предметов в эпоху кризиса, а во-вторых, с падением рубля правительство тут же начнет аннексировать выручку в твердой валюте. А это означало, что с «Бошем» придется раздружиться: «Бош» не делает поставок за фуфу. С учетом всего вышесказанного я посоветовал клиенту переменить товар. Лучше заняться топливом и продовольствием, мясом или зерном; можно подумать о птицефабрике, о свиноферме, пивном заводике либо бензоколонках. Мартьянов слушал и горестно вздыхал. В холодильниках и утюгах он разбирался неплохо, а к мясу, зерну и бензину испытывал недоверие. Оно и понятно: мясо портится, зерно гниет, а бензин приходится разбавлять – иначе какая выгода?
Дослушав до конца, мой гость вздохнул в последний раз, наморщил крутой лоб и поинтересовался гулким басом:
– Предложишь еще что-нибудь?
По радио в этот момент передавали увертюру к «Баядерке», и я сказал:
– Можно девочками торговать… Или контрабандными сигаретами.
Мартьянов ухмыльнулся и процитировал:
– По рыбам, по звездам проносит шаланду; три грека в Одессу везут контрабанду… Нет уж, Дима, друг дорогой, стар я для этаких выкрутасов. Я уж лучше в Канаду эмигрирую и займусь каким-нибудь законным промыслом. К примеру, вешалками из лосиных рогов.
– Тоже дело, – согласился я.
Наступила пауза. Мы прихлебывали крепкий горячий чай – единственный напиток, который признавал Мартьянов, – и размышляли каждый о своем. Андрей Аркадьевич думал, вероятно, о предстоящем кризисе, о холодильниках, бензине, вешалках и рогах; мои же мысли текли сразу по нескольким направлениям: одно ответвлялось к Андалусии, другое – к амулету, прихваченному с дачи, а третье – к новым моим знакомцам, ко всяким мормонышам и остроносым. Наконец, вспомнив о милицейском прошлом гостя, я спросил:
– Мартьяныч, ты в нашем УБОПе кого-нибудь знаешь?
– Знаю. Примерно всех. Видишь ли, мой «Скиф» это и есть УБОП. Или, если угодно, наоборот. Людям-то жить надо… – Он с удовольствием вдохнул курившийся над чашкой пар и сощурился: – А что, есть проблемы?
– Собственно, никаких. Про майора Скуратова не слыхал? Иван Иваныча? Тощий, жилистый, лет сорока пяти и с носом, как у Буратино?
С обстоятельной неторопливостью Мартьянов допил чай, вытер испарину со лба, подумал и вынес заключение:
– Не наш. Даже не из Питера. И не из нашего УБОПа. Если ему за сорок, так я его должен знать. А раз не знаю, выходит, что фрукт со столичной елки. Их сюда понагнали целый батальон, только не в УГРО, не в УБОП и УБЭП. Я думаю, твой Иван Иваныч не с Петровки, а с Лубянки.
– А Танцор кто такой?
Мартьянов помрачнел.
– Редкая гнида! Авторитет купчинской группировки… Ко мне подкатывался, «крышу» сулил… Ну, парни мои его наладили! Двигай, говорят, пока твоя крыша протекать не начала! Запихнули в «Мерседес» и дали пинка под бампер.
– В «Мерседес»?
– А куда ж еще? Он в вишневом «мерсе» разъезжает. Приметная тачка! Любит шляться по кабакам, форсить и девочек снимать… Правда, льстятся на него немногие.
Он замолчал, с невозмутимым видом разглядывая потолок. Мол, спрашивай – отвечу… Такой уж у него стиль, и мне он импонирует. Не лезет в душу, не хитрит и не пытается разнюхать, зачем тебе эти сведения и что ты на них наваришь; но если возникнет проблема, поможет. Само собой, не всякому и с соблюдением деловых интересов.