ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА,
которое рекомендуется прочесть раньше книги

Уже скоро, в 2006-м году, исполнится сто лет со дня выхода в свет первого книжного издания «Словаря Сатаны» («The Devil's Dictionary»). Правда, в те времена книга называлась иначе – «Лексикон циника». Дело в том, что статьи из своего «Словаря – Лексикона» Бирс начал печатать задолго до выхода книги, преимущественно в сан-францискской «Икзэминер», причем именно под заглавием «Словарь Сатаны». Но это Бирс почитал «мистера Сатану» своим школьным приятелем, а многим из читателей такой автор во влиятельной газете показался неуместным. Вот и пришлось заменить название, которое потом перешло с газетной полосы на книжную обложку. Правда, уже во втором, дополненном издании Сатана восторжествовал.

Мне показалось нецелесообразным менять уже знакомое русским читателям название книги – «Словарь Сатаны» – на какое либо другое, «Лексикон Дьявола», например. Спешу оговориться: это все, что осталось в книге от прежних переводов. Ваш покорный переводчик если и обращался к ним, то лишь затем, чтобы не повториться. Не хочу сказать, что они нехороши – сам чуть не с детства знал их наизусть. А вот что неполны – это уж точно. Состав публикаций был небольшим и, уж конечно, на книгу его не хватало. Кроме того, многие статьи были урезаны, а стихов не было вовсе. Мне трудно судить, почему некоторые статьи были купированы переводчиками, но почему их купировала тогдашняя наша цензура – понятно вполне. Вы, конечно, тоже легко это поймете. Как бы то ни было, вы сейчас держите в руках наиболее полное издание «Словаря Сатаны» на русском языке.

Но пришла пора рассказать – хоть немного – и о самом «Словаре». Всего в нем содержится 998 определений. Почему не 1000? Спросите мистера Бирса, а еще вернее – Сатану. При этом многие статьи (более двухсот) Бирс уснастил стихотворными иллюстрациями. О стихах тоже следует сказать несколько слов. Пусть вас не вводят в заблуждение ссылки на авторов: почти весь их сонм вымышлен Бирсом. Один из таких «соавторов» – преподобный поэт Гассаласка Джейп (Г. Дж.), «цитируемый» в «Словаре» весьма и весьма обильно. Столь обильно, что у меня, например, пока я работал над переводом, сложился этакий умозрительный портрет. Надеюсь, что и вы сможете «увидеть» его таким образом.

Иногда статьи «Словаря» состоят всего из двух слов – толкуемого и толкующего, но порой занимают целую страницу, а то и несколько. Само собой, Бирс старается сохранить, как говаривали раньше, «сериозность», неотъемлемо присущую всем словарям. Правда, почитав «Словарь Сатаны», начинаешь подумывать, что во многих и многих словарях только эта «сериозность» и есть. Говоря о своем «Словаре», Бирс адресовал его «тем просвещенным душам, которые предпочитают сухие вина сладким, чувства сантиментам, остроумие юмору и правильный английский язык жаргону».

Те времена, в которые творил Бирс, – это последняя треть XIX-го века и начало XX-го – американцы называют «the Gilded Age», что означает «Позолоченный век». Почему «позолоченный»? Наверное, потому, что Золотым его не решился бы назвать даже самый отчаянный оптимист и ура-патриот, даже если бы на него надели розовые очки. Это было время небывалого прежде казнокрадства, рекордных финансовых афер и почти всеобщей коррупции. (Кто хочет увидеть слабое подобие этого катаклизма, накрывшего все Соединенные Штаты, пусть выглянет в окно.) И в центре этого торнадо долгое время обретался Амброз Бирс. Не в том, конечно, смысле, что тащил из казны и брал взятки. Я имею в виду, что он стал предтечей так называемых «разгребателей грязи» – журналистов, которые докапывались до самых корней той или иной аферы и оглашали результаты своих расследований невзирая на лица. А лица, точнее сказать, персоны бывали весьма важные. Что до Бирса, то он в еще 1896 году выступил общественным обвинителем на процессе У. Хантингтона, растратившего и расхитившего многие миллионы долларов, выделенные для строительства Тихоокеанской железной дороги.

Понятно, из-за чего Бирс стал таким едким. Впрочем, сатирик и не должен быть сладким. Он буквально во всяком явлении прозревал изнанку и отлично знал, что из тонны золотоносной породы редко намоешь хотя бы фунт золота, И о том, что ослепительный блеск – свойство не чистого золота, а именно позолоты. В 1897 году он переехал в Вашингтон, и это тоже не прибавило ему оптимизма. По «Словарю» видно, чего он там насмотрелся. Политиков он видывал и раньше, а вот теперь сподобился положить на предметное стекло и столичных. Кстати, когда вам встретится в «Словаре» Тедди или Тео, знайте, что имеется в виду Теодор Рузвельт, 26-й президент США, которого Бирс тоже не шибко жаловал.

Можно, что называется, без натяжки сказать, что «Словарь Сатаны» стал для мистера Бирса итогом жизненных наблюдений, своего рода «сухим остатком» после долгого и трудного анализа Позолоченного века. Он тоже блестящ, но только как уникальное литературное произведение.

В одном из последних своих писем, пришедших из Мексики, где он вскоре безвестно пропал, Амброз Бирс писал: «Никто не найдет мои кости». Так оно и оказалось. Но зачем нам кости человека, который едко издевался над кенотафами, мавзолеями и даже пирамидами? То, что он по себе оставил, лучший ему памятник – и да пребудет вовеки.

В заключение ваш покорный переводчик хотел бы надеяться, что книга эта не станет вашей настольной. Ему мечтается, что она станет карманной, благо формат позволяет. Видит Бог, «Словарь Сатаны» этого заслуживает.

Сергей Барсов

А

Абракадабра сущ. —

Словцом мы этим часто называем

Все то, что видим, но не понимаем.

И с помощью его ответить просто

На многие и многие вопросы:

«Откуда?», «Где?», «Куда?», «Зачем?» и «Как?»

Ответит Истина тому, кто не дурак,

А паче тем, кто ждут, когда в ночи

Блеснут священной Мудрости лучи.

Что еще рассказать про словцо?

Ни спряженье, ни род, ни лицо

Вам никто не сумеет назвать.

Лишь одно можно твердо сказать:

Переходит издревле оно

От мудреца к мудрецу

И от старца к юнцу.

Знать, бессмертье ему суждено.

Давным-давно жил мудрый человек.

В пещере он провел свой долгий век.

Прожил он десять раз по сотне лет

И наконец собрался на тот свет.

Был лыс он, с длинной белой бородою,

Но взор светился, как у молодого.

И не было на свете никого,

Кто б не слыхал о мудрости его.

Когда же он собрался помирать,