— Попытайтесь отдохнуть, — сказал врач. — Пожалуйста, попытайтесь отдохнуть.
Лицо женщины было бледно и бескровно, а вокруг носа и рта появился едва заметный голубовато-серый оттенок. Ко лбу прилипли пряди мокрых волос.
— Когда она умерла… я опять была беременна, когда это произошло, доктор. Этому, который только что родился, было целых четыре месяца, когда Ида умерла. «Не хочу! — кричала я после похорон. — Не буду его рожать! Достаточно я похоронила детей!» А мой муж… он расхаживал среди гостей с огромной кружкой пива… он быстро обернулся и сказал: «У меня для тебя есть новости, Клара, хорошие новости». Вы можете себе такое представить, доктор? Мы только что похоронили нашего третьего ребенка, а он мне говорит, что у него для меня хорошие новости. «Сегодня я получил назначение в Браунау, говорит он, — поэтому можешь собираться. Там ты все начнешь сначала, Клара, — говорит он. — Новое место, да и врач там новый…»
— Пожалуйста, не разговаривайте…
— Вы ведь и есть новый врач, правда, доктор?
— Да, это так.
— А мы в Браунау?
— Да.
— Я боюсь, доктор.
— Постарайтесь ничего не бояться.
— У четвертого есть хоть какие-то шансы?
— Не настраивайте себя так.
— А я не могу думать иначе. Я уверена — что-то наследственное заставляет моих детей умирать. Это точно.
— Какая ерунда.
— Знаете, доктор, что сказал мне мой муж, когда родился Отто? Он вошел в комнату, заглянул в кроватку, в которой лежал Отто, и сказал: «Почему все мои дети такие маленькие и слабенькие?»
— Я уверен, он этого не говорил.
— Он низко наклонился над кроваткой Отто, будто там лежало крошечное насекомое, и сказал: «Я хочу знать только одно: отчего получше экземпляры не получаются? Только это я и хочу знать». А через три дня после этого Отто умер. На третий день мы было окрестили его, и в тот же вечер он умер. А потом умер Густав. А потом Ида. Все умерли, доктор… И неожиданно весь дом опустел.
— Не думайте сейчас об этом.
— А этот очень маленький?
— Нормальный ребенок.
— Но маленький?
— Пожалуй, немножко маленький. Но маленькие часто покрепче больших будут. Только представьте себе, фрау Гитлер, — на будущий год в это время он уже будет учиться ходить. Разве не приятно об этом думать?
Она ничего не ответила.
— А через два года, наверное, будет болтать без умолку и сводить вас с ума своим лепетом. Вы уже выбрали для него имя?
— Имя?
— Ну да.
— Нет. Пока не знаю. Кажется, мой муж говорил, что, если будет мальчик, мы назовем его Адольфусом.
— Значит, Адольф.
— Да. Моему мужу нравится имя Адольф, потому что оно чем-то напоминает ему его собственное имя. Моего мужа зовут Алоиз.
— Вот и замечательно.
— Нет! — вскричала она, оторвав голову от подушки. — То же самое у меня спрашивали, когда родился Отто! Значит, он умрет! Нужно сейчас же окрестить его!
— Ну, ну, — проговорил врач, осторожно беря ее за плечи. — Вы не правы. Уверяю вас. Просто я любопытный старик, вот и все. Люблю поговорить об именах. Думаю, Адольфус — очень хорошее имя. Одно из моих любимых. Смотрите-ка — вон его несут.
Жена хозяина гостиницы, прижимая ребенка к своей огромной груди, проплыла по палате и приблизилась к кровати.
— Вот он, красавец! — улыбаясь лучезарной улыбкой, сказала она. Хотите подержать его, моя дорогая? Положить его рядом с вами?
— Он хорошо закутан? — спросил врач. — Здесь очень холодно.
— Конечно, хорошо.
Ребенок был плотно закутан белой шерстяной шалью, из которой высовывалась только крошечная розовая головка. Жена хозяина гостиницы бережно положила его на кровать рядом с матерью.
— Ну вот, — сказала она. — Теперь можете лежать себе и вдоволь им любоваться.
— По-моему, он вам понравится, — улыбаясь, произнес врач. — Прекрасный ребенок.
— Да у него просто чудесные ручки! — воскликнула жена хозяина гостиницы. — Какие длинные изящные пальчики!
Мать лежала не шелохнувшись. Она даже голову не повернула, чтобы посмотреть на ребенка.
— Ну же! — громко сказала жена хозяина гостиницы. — Он вас не укусит!
— Боюсь смотреть. Не могу поверить, что у меня еще один ребенок и с ним все в порядке.
— Не будьте же вы такой глупой.
Мать медленно повернула голову и посмотрела на маленькое безмятежное лицо ребенка, лежавшего рядом с ней на подушке.
— Это мой ребенок?
— Ну конечно.
— О… о… да он красивый.
Врач отвернулся и, подойдя к столу, начал складывать свои вещи в чемоданчик. Мать лежала на кровати и, глядя на ребенка, улыбалась, касалась его пальцами и что-то бормотала от удовольствия.
— Привет, Адольфус, — шептала она. — Привет, мой маленький Адольф…
— Тсс! — сказала жена хозяина гостиницы. — Слышите? Кажется, идет ваш муж.
Врач подошел к двери, открыл ее и выглянул в коридор.
— Герр Гитлер!
— Да.
— Входите, пожалуйста.
Небольшого роста человек в темно-зеленой форменной одежде тихо вошел в комнату и огляделся.
— Поздравляю вас, — сказал врач. — У вас сын.
У мужчины были огромные бакенбарды, тщательно подстриженные на манер императора Франца-Иосифа, и от него сильно пахло пивом.
— Сын?
— Да.
— И как он?
— Отлично. Как и ваша жена.
— Хорошо.
Отец повернулся и с надменным видом прошествовал к кровати, на которой лежала его жена.
— Ну-с, Клара, — проговорил он. — Как дела?
Он нагнулся, чтобы посмотреть на ребенка. Потом нагнулся еще ниже. Дергаясь всем телом, он нагибался все ниже и ниже, пока лицо его не оказалось примерно в дюжине дюймов от головки ребенка. Свесив голову с подушки, жена смотрела на него. Во взгляде ее была мольба.
— У малыша просто замечательные легкие, — заявила жена хозяина гостиницы. — Послушали бы вы, как он кричал, едва только появился на свет.
— Но Клара…
— Что такое, дорогой?
— Этот даже меньше, чем Отто!
Врач быстро шагнул к кровати.
— Ничего необычного в ребенке нет, — возразил он.
Муж медленно выпрямился, отвернулся от кровати и посмотрел на врача.
— Нехорошо врать, доктор, — сказал он. — Я знаю, что это значит. Опять будет то же самое.