Да вот же она — берет пустой бокал из рук гостя и направляется в мою сторону, чтобы его наполнить.
— Хэлло, Вик, — сказала она. — Ты не скучаешь?
Самая настоящая нимфоманка, отметил я про себя. Однако весьма редкая представительница этой породы, ибо исключительно и категорически моногамна. Замужняя моногамная нимфоманка, никогда не покидающая своего гнездышка.
А еще это самая соблазнительная бабенка, какую мне только приходилось встречать в жизни.
— Давай я помогу тебе, — сказал я, вставая со стула и беря у нее из рук бокал. — Что сюда налить?
— Водки со льдом, — ответила она. — Спасибо, Вик.
Она положила свою красивую длинную белую руку на стойку бара, подалась вперед, и груди ее легли на прилавок.
— А, черт, — сказал я, перелив водку через край.
Саманта посмотрела на меня своими огромными карими глазами, но промолчала.
— Я вытру, — произнес я.
Она взяла у меня наполненный бокал и пошла прочь. Я смотрел ей вслед. На ней были черные трусики. Они так тесно обтягивали ягодицы, что любая родинка или прыщик были бы видны сквозь материю. Однако зад Саманты Рейнбоу не имел недостатков. Я поймал себя на том, что и сам облизываю нижнюю губу. Все ясно, подумал я. Меня к ней тянет. Я испытываю влечение к этой женщине. А ведь это довольно рискованно. Попытка вступить в связь с такой женщиной равносильна самоубийству. Во-первых, она живет в соседнем доме, а это чересчур близко. Во-вторых, как я уже сказал, она моногамна. В-третьих, с Мэри, моей женой, их водой не разольешь. Они делятся друг с другом большими женскими секретами. В-четвертых, ее муж Джерри — мой очень старый и хороший друг, и даже я, Виктор Хэммонд, пусть и сгораю от желания, и не подумаю попытаться соблазнить жену человека, являющегося моим старым и преданным другом.
Хотя…
Именно в эту минуту, когда я сидел на высоком стуле и страстно желал Саманту Рейнбоу, в моем мозгу начала зарождаться интересная мысль. Я подождал, пока она оформится со всей определенностью. Следя за тем, как Саманта идет по комнате, я принялся втискивать ее в рамки своей затеи. Ох и доберусь же я до тебя, Саманта, мое роскошное сокровище.
Разве можно всерьез надеяться на это?
Да ни за что на свете!
И думать нечего, если только Джерри не согласится. Лучше вообще выбросить все это из головы.
Саманта стояла неподалеку от меня, беседуя с Гилбертом Мэкизи. Пальцами правой руки она сжимала высокий бокал. Пальцы у нее были длинные и почти наверняка проворные.
Предположим, смеха ради, что Джерри согласится, но даже тогда на пути возникнут огромные трудности. К примеру, существуют такие мелкие подробности, как физические особенности. Я много раз мылся с Джерри в душе после тенниса, но сейчас, хоть убей, не вспомню то, что надо бы знать. Обычно на это и внимания не обращают. Стараются и не смотреть.
В любом случае, было бы безумием сделать Джерри откровенное предложение. Настолько хорошо я его знал. Скорее всего он придет в ужас. А то и станет угрожать. Может выйти безобразная сцена. Нужно поэтому как-нибудь незаметно его испытать.
— Послушай, — сказал я Джерри примерно через час, когда мы сидели на диване и допивали последний бокал.
Гости расходились, и Саманта стояла возле дверей и прощалась с ними. Моя жена Мэри разговаривала на веранде с Бобом Суэйном. Я видел их через открытую дверь.
— Хочешь, расскажу кое-что забавное?
— Ну? — произнес он.
— Один парень, с которым я сегодня обедал, рассказал мне фантастическую историю. Просто трудно поверить, что такое вообще может случиться.
— Что еще за история? — спросил Джерри.
От выпитого виски его клонило ко сну.
— Этот человек, тот, с которым я обедал, положил глаз на жену своего приятеля, живущего по соседству. А его приятель положил глаз на жену человека, с которым я обедал. Понимаешь, в чем дело?
— Ты хочешь сказать, что два парня, которые живут рядом, втюрились в жен друг друга?
— Именно, — ответил я.
— Так в чем проблема? — спросил Джерри.
— Проблема в том, — сказал я, — что обе жены — женщины верные и порядочные.
— Вот и Саманта такая же, — заметил Джерри. — Ни за что не посмотрит на другого мужчину.
— Мэри тоже, — сказал я. — Я в ней уверен.
Джерри допил виски и аккуратно поставил стакан на столик рядом с диваном.
— Ну и что же было дальше? — спросил он. — Довольно, по-моему, грязная история.
— А дальше случилось то, — сказал я, — что эти типы замыслили план и у каждого появилась возможность соблазнить жену соседа, притом жены так ничего об этом и не узнали. Если ты только можешь поверить в такое.
— Хлороформ пошел в ход? — спросил Джерри.
— Ничего подобного. Жены находились в полном сознании.
— Быть не может, — сказал Джерри. — Тебя просто надули.
— Не думаю, — возразил я. — Он мне такие подробности порассказал. Да я и без того уверен, что это правда. Они и потом не раз все это проделывали хотя бы раз в две-три недели, и так продолжалось несколько месяцев.
— И жены ничего не знали?
— Даже не догадывались.
— Должен выслушать твою историю, — сказал Джерри. — Но сначала выпьем.
Мы прошли к бару и снова наполнили бокалы, после чего вернулись к дивану.
— Ты должен иметь в виду, — сказал я, — что это дело требует долгой предварительной подготовки. И чтобы иметь хоть какой-то шанс, что план сработает, им пришлось обменяться друг с другом множеством интимных подробностей. Однако в основе своей план прост.
Они выбирали какую-то ночь, скажем с пятницы на субботу. В эту ночь мужья и жены отправлялись спать как обычно, допустим в одиннадцать или в половине двенадцатого.
Начиная с этого времени все идет как обычно. Супруги немного почитают, потом, быть может, немного поговорят, а потом выключают свет.
Как только свет выключен, мужья немедленно отворачиваются и делают вид, что собираются заснуть. Это делается затем, чтобы жены не рассчитывали, что можно и дальше бодрствовать, а на этой стадии подобное никак недопустимо. Тогда жены засыпают. А мужья нет. Пока все идет по плану.
Затем, ровно в час ночи, когда жены глубоко заснут, мужья тихо выскальзывают из кровати, суют ноги в тапки и в пижаме осторожно спускаются вниз. Открыв дверь, они исчезают в ночи, при этом дверь за собой не закрывают.
Они живут, — продолжал я, — почти напротив друг друга, через улицу. Это тихий пригородный поселок, и в такой час там редко кого встретишь, так что на улице можно увидеть только эти две фигуры в пижамах, направляющиеся в чужой дом, в чужую постель, к чужой жене.