Тем временем трамвай прибыл на конечную станцию и остановился. Это был его первый дневной рейс, и никто не мешал разговору двух ранних пассажиров. Улицы были еще тихи и пустынны; гребни крыш едва позолотило встающее солнце. Друзья вышли из вагона и зашагали по тротуару; на ходу Марч испытующе поглядывал на своего спутника, которому, как это часто бывает с незаурядно одаренными литераторами, молва приписала разные гибельные пороки. Для мелких душонок — это способ отомстить выдающейся личности за ее превосходство. Мистер Колстон слыл писателем большого таланта. Есть люди, которые в простоте своей считают талант особой формой ненормальности. Известно было, что Колстон не пьет спиртного, но говорили, будто он курит опиум. В это утро было в нем нечто такое — странный блеск глаз, необычная бледность, многословие и быстрота речи, — что вдруг заставило мистера Марча поверить этим слухам. Однако хоть он и видел болезненное возбуждение писателя, он был не столь бескорыстен, чтобы отказаться от разговора, который находил занимательным.
— Итак, вы хотите сказать, — начал он, — что, если я не поленюсь последовать вашим указаниям и все перечисленные условия — одиночество, ночь, сальная свеча — будут соблюдены, вам удастся самым страшным из ваших рассказов внушить мне неприятное ощущение сверхъестественного, как вы это называете? Я стану пугаться каждого шороха, у меня участиться пульс, по спине забегают ледяные мурашки, а волосы встанут дыбом?
Колстон внезапно обернулся и, не останавливаясь, пристально поглядел ему в глаза.
— Нет, вы не осмелитесь, у вас не хватит мужества, — сказал он, подчеркнув свои слова презрительным жестом. — Вы храбры, когда читаете мои произведения в вагоне трамвая, но в заброшенном доме — один, среди леса, ночью! Да у меня в кармане лежит рукопись, которая способна убить вас.
Марч рассердился. Он считал себя человеком мужественным, и эти слова задели его.
— Если у вас есть на примете подходящее место, — сказал он, — отправимся туда сегодня же вечером; вы дадите мне вашу рукопись и свечу и оставите меня одного. Когда пройдет столько времени, сколько нужно, чтобы прочесть рассказ, вы вернетесь за мной, и я перескажу вам его содержание — и дам вам хорошую взбучку.
Вот как случилось, что мальчик с фермы, заглянув ночью в разбитое окно дома Брида, увидел человека, сидевшего за столом перед огарком свечи.
Назавтра
На следующий день, когда солнце уже склонилось к западу, лесной дорогой шли трое мужчин и мальчик. Они приближались к дому Брида с той стороны, куда мальчик убежал минувшей ночью. Мужчины были, по-видимому, в самом веселом расположении духа; громко разговаривали, смеялись и то и дело подшучивали над мальчиком, добродушно высмеивая его ночное приключение, в которое, очевидно, не склонны были верить. Мальчик невозмутимо слушал эти насмешки, не пытаясь возражать. У него был трезвый взгляд на вещи, и он понимал, что человек, утверждающий, будто он видел, как мертвец поднялся на ноги и задул свечу, не может считаться надежным свидетелем. Подойдя к дому и убедившись, что дверь не заперта, пришедшие, не мешкая, толкнули се и очутились в коридоре, куда выходили две другие двери, — одна слева, другая справа. Они вошли в комнату, расположенную слева, ту самую, где было разбито окно. Там на полу лежал труп.
Он лежал на боку, подогнув под себя руку, щекой касаясь пола. Глаза были широко раскрыты; не очень приятно было встретить их застывший взгляд. Челюсть отвалилась, у самого рта застыла натекшая лужица слюны. Опрокинутый стол, огарок свечи, стул и несколько исписанных листков бумаги — вот все, что еще находилось в комнате. Мужчины осмотрели тело, по очереди дотронувшись до лица. Мальчик с видом собственника стоял в головах. Никогда еще он не испытывал такой гордости. Один из мужчин назвал его «молодцом», и другие сочувственными кивками подтвердили его мнение. Это Скептицизм винился перед Реальностью. Затем один из мужчин подобрал с полу листки рукописи и подошел к окну, потому что в комнате сгущались уже вечерние тени. Послышался где-то протяжный крик козодоя, огромный жук, гудя, пронесся мимо окна и затих в отдалении. Державший рукопись начал читать.
Рукопись
Прежде чем поступить согласно принятому решению — правильно оно или нет — и предстать перед судом творца моего, я, Джеймс Р. Колстон, считаю своим долгом журналиста сделать нижеследующее заявление. Мое имя, насколько я знаю, пользуется довольно широкой известностью как имя автора трагических повестей; но даже самому мрачному воображению недоступна та трагическая повесть, которую представляет собой история моей собственной жизни. Не о внешней стороне речь; жизнь моя была бедна делами и событиями. Но духовный мой путь отягощен преступлениями и убийствами. Не стану пересказывать их здесь — некоторые уже описаны, и о них можно будет прочесть в другом месте. Цель этих строк объяснить всем, кому это может быть интересно, что я лишаю себя жизни сам, по собственной воле. Я умру ровно в полночь пятнадцатого июля — дата для меня знаменательная, ибо в этот именно день и час Чарлз Брид, мой друг, навсегда и навеки, исполняя данную мне клятву, вступил на тот самый путь, на который верность нашему обету призывает теперь и меня. Он покончил с собой в своем домике в Коптонском лесу. Вердикт присяжных гласил, как обычно: «временное помешательство». Если бы я давал показания на следствии, если бы я рассказал все, что знаю, сумасшедшим сочли бы меня.
Здесь читавший сделал паузу, видимо для сокращения пробежав несколько строк одними глазами. Затем он снова стал читать вслух:
Мне остается еще неделя жизни, чтобы привести в порядок свои земные дела и приготовиться к великой перемене. Этого достаточно, так как дел у меня немного, и вот уже четыре года, как смерть стала для меня непреложным долгом.
Эту рукопись я буду носить при себе: обнаружившего ее на моем трупе прошу передать ее следователю.
Р. S. Уиллард Марч, сегодня в роковой день пятнадцатого июля, я передаю вам эту рукопись, с тем чтобы вы вскрыли ее и прочли при оговоренных условиях, в назначенном мною месте. Я отказываюсь от первоначального намерения хранить ее при себе в объяснение причин моей смерти, что не так уж существенно. Пусть она послужит объяснением вашей. По условию я должен прийти к вам среди ночи и удостовериться, действительно ли вы прочитали рукопись. Вы достаточно меня знаете, чтобы не сомневаться, что я сдержу слово. Но, друг мой, это будет после полуночи. Да помилует господь наши души!
Джемс Р. Колстон
Кто-то поднял и зажег свечу раньше, чем читавший дошел до конца рукописи. Покончив с чтением, последний спокойно поднес бумагу к пламени и, несмотря на протесты остальных, держал ее, пока она не сгорела дотла. Тот, кто это сделал и невозмутимо выслушал затем строгий выговор следователя, приходится зятем покойному Чарлзу Бриду. Следствию так и не удалось добиться от него связного рассказа о содержании документа.
Заметка из «Таймс»
«Вчера по определению судебно-медицинской экспертизы, помещен в лечебницу для душевнобольных мистер Джеймс Р. Колстон, популярный в известных кругах писатель, сотрудник „Вестника“.