— У нее проказа.
Я так и подпрыгнул.
— Да, знаю, — сказал он, — это страшная вещь. У бедной девочки к тому же самая тяжелая форма — лепрозная. Очень стойкая и практически неизлечимая. Будь это узелковая форма, было бы намного легче. Но у нее лепрозная, вот вам и результат. Вот почему, когда у нас гости, она не выходит из своей комнаты на третьем этаже…
Должно быть, машина в этот момент уже остановилась возле заправочной станции, ибо следующее, что я помню, — это как мистер Азиз смотрит на меня своими маленькими умными глазками и при этом говорит:
— Но, дорогой мой, вам нет нужды так тревожиться. Успокойтесь, мистер Корнелиус, успокойтесь! Вам решительно не о чем беспокоиться. Это не очень заразная болезнь. Чтобы заболеть ею, нужно вступить в очень интимный контакт с больным…
Очень медленно я вышел из машины и так и застыл под палящим солнцем. Араб с обезображенным лицом ухмылялся мне и говорил:
— Приводной ремень на месте. Все в порядке. Я полез в карман за сигаретами, но у меня так дрожали руки, что я выронил пачку на землю. Я наклонился и поднял ее. Затем достал сигарету и умудрился прикурить. Когда я поднял глаза, зеленый “роллс-ройс” находился уже в полумиле от меня».
В тот вечер у Джерри и Саманты нас собралось человек сорок. Обычное сборище. Как всегда, было тесно и ужасно шумно. Чтобы быть услышанным, приходилось жаться друг к другу и кричать. Многие широко улыбались, обнажая белые зубные коронки. У большинства в левой руке была сигарета, а в правой — бокал.
Я отошел от своей жены Мэри и окружавших ее людей и направился к небольшому бару в дальнем углу. Усевшись на высокий табурет, я обернулся лицом к собравшимся. Сделал я это затем, чтобы можно было разглядывать женщин. Спиной я уперся в стойку бара и, потягивая виски, принялся поверх бокала рассматривать поочередно то одну, то другую женщину.
Я изучал не фигуры, а лица, и интересовало меня не столько само лицо, сколько большой красный рот. Если точнее — то не весь рот, а только нижняя губа. Не так давно я пришел к выводу, что нижняя губа о многом говорит. Она выдает больше, чем глаза. Глаза скрывают секреты. Нижней губе очень мало что удается скрыть. Да взять хоть нижнюю губу Джасинт Винкельман, стоявшей ко мне ближе всех. Стоит обратить внимание на морщинки, на то, как некоторые из них идут параллельно, а другие лучами расходятся вверх. Ни у кого другого не увидишь такой рисунок губных морщинок, и согласитесь, что, имея в архиве отпечаток губы, можно поймать преступника, если на месте преступления он прикладывался к стакану. Когда сердятся, нижнюю губу посасывают и прикусывают, и именно это и делала сейчас Марта Салливан, наблюдая со стороны за тем, как ее бестолковый муж сюсюкает с Джуди Мартинсон. Губу облизывают, вожделея. Я видел, как Джинни Ломакс облизывает кончиком языка нижнюю губу и при этом не сводит глаз с лица Теда Дорлинга. То было преднамеренное облизывание; язык медленно высовывается и скользит вдоль всей нижней губы, оставляя влажный след. Я видел, как Тед Дорлинг смотрит на язык Джинни, а ей только это и нужно.
Похоже, это несомненный факт, говорил я про себя, переводя глаза с одной нижней губы на другую, что все самые непривлекательные человеческие черты — высокомерие, жадность, обжорство, сладострастие — наиболее отчетливо проявляются на этом маленьком розовом участке кожи. Однако надо знать шифр. Выпяченная или оттопыренная нижняя губа, по-видимому, означает чувственность. Но это лишь отчасти верно в отношении мужчин и совсем неверно, если иметь в виду женщин. У женщин нужно искать тонкую линию, узкую полоску с резко очерченным нижним краем. А вот у нимфоманки в центре верхней части нижней губы имеется едва заметный гребешок кожи.
Такой гребешок был у Саманты, хозяйки.
Кстати, а где Саманта?
Да вот же она — берет пустой бокал из рук гостя и направляется в мою сторону, чтобы его наполнить.
— Хэлло, Вик, — сказала она. — Ты не скучаешь?
Самая настоящая нимфоманка, отметил я про себя. Однако весьма редкая представительница этой породы, ибо исключительно и категорически моногамна. Замужняя моногамная нимфоманка, никогда не покидающая своего гнездышка.
А еще это самая соблазнительная бабенка, какую мне только приходилось встречать в жизни.
— Давай я помогу тебе, — сказал я, вставая со стула и беря у нее из рук бокал. — Что сюда налить?
— Водки со льдом, — ответила она. — Спасибо, Вик.
Она положила свою красивую длинную белую руку на стойку бара, подалась вперед, и груди ее легли на прилавок.
— А, черт, — сказал я, перелив водку через край.
Саманта посмотрела на меня своими огромными карими глазами, но промолчала.
— Я вытру, — произнес я.
Она взяла у меня наполненный бокал и пошла прочь. Я смотрел ей вслед. На ней были черные брюки. Они гак тесно обтягивали ягодицы, что любая родинка или прыщик были бы видны сквозь материю. Однако зад Саманты Рейнбоу не имел недостатков. Я поймал себя на том, что и сам облизываю нижнюю губу. Все ясно, подумал я. Меня к ней тянет. Я испытываю влечение к этой женщине. А ведь это довольно рискованно. Попытка вступить в связь с такой женщиной равносильна самоубийству. Во-первых, она живет в соседнем доме, а это чересчур близко. Во-вторых, как я уже сказал, она моногамна. В-третьих, с Мэри, моей женой, их водой не разольешь. Они делятся друг с другом большими женскими секретами. В-четвертых, ее муж Джерри — мой очень старый и хороший друг, и даже я, Виктор Хэммонд, пусть и сгораю от желания, и не подумаю пытаться соблазнить жену человека, являющегося моим старым и преданным другом.
Хотя…
Именно в эту минуту, когда я сидел на высоком табурете и страстно желал Саманту Рейнбоу, в моем мозгу начала зарождаться интересная мысль. И подождал, пока она оформится со всей определенностью. Следя за тем, как Саманта идет по комнате, я принялся втискивать ее в рамки своей затеи. Ох и доберусь же я до тебя, Саманта, мое роскошное сокровище.
Разве можно всерьез надеяться на это?
Да ни за что на свете!
И думать нечего, если только Джерри не согласится. Лучше вообще выбросить все это из головы.
Саманта стояла неподалеку от меня, беседуя с Гилбертом Маккизи. Пальцами правой руки она сжимала высокий бокал. Пальцы у нее были длинные и почти наверняка проворные.
Предположим, смеха ради, что Джерри согласится, но даже тогда на пути возникнут огромные трудности. К примеру, существуют такие мелкие детали, как физические особенности. Я много раз мылся с Джерри в душе после тенниса, но сейчас, хоть убей, не вспомню то, что надо бы знать. Обычно на это и внимания не обращают. Стараются и не смотреть.
В любом случае, было бы безумием сделать Джерри откровенное предложение. Настолько хорошо я его знал. Скорее всего он придет в ужас. А то и станет угрожать. Может выйти безобразная сцена. Нужно поэтому как-нибудь незаметно его испытать.