Одна его рука неподвижно лежала на колене волосатой стороной кверху. Она была похожа на черную крысу. Он нежно гладил ее пальцами другой руки.
— Для начала представим себе, — сказал он, — что происходит с псом, когда он встречает суку во время течки. Половое влечение пса необычайно. Исчезает всякий самоконтроль. У него только одна мысль в голове, а именно: совокупиться на месте, и, если ему не помешать силой, он так и сделает. Но знаете ли вы, что вызывает у пса это необычайное половое влечение?
— Запах, — ответил я.
— Именно, мсье Корнелиус. Пахучие молекулы особого состава попадают в нос пса и возбуждают обонятельные нервные окончания. Это ведет к тому, что срочные сигналы посылаются к органам обоняния и далее — к высшим мозговым центрам. Все это делает запах. Если лишить пса обонятельных нервных окончаний, он потеряет всякий интерес к сексу. То же относится и ко многим другим млекопитающим — но не к человеку. Запах не имеет никакого отношения к сексуальному влечению мужчины. Мужчина возбуждается зрительно, осязательно и посредством своего живого воображения. Запах его не возбуждает.
— А как же духи? — спросил я.
— Все это чушь! — ответил он. — Все эти дорогие духи во флакончиках, те, которые я создаю, они никоим образом не являются средством, усиливающим половое чувство мужчины. Да духи никогда и не создавались с такой целью. В прежние времена женщины пользовались ими, дабы скрыть то обстоятельство, что они дурно пахнут. Нынче же, когда они уже не пахнут дурно, духами пользуются чисто из себялюбивых соображений. Женщинам нравится душиться и вдыхать свои собственные приятные запахи. Мужчины этого почти не замечают. Уверяю вас.
— А я замечаю, — сказал я.
— И вас это волнует физически?
— Физически — нет. Эстетически — да.
— Просто вам нравится хороший запах. Мне тоже. Но существует множество других запахов, которые нравятся мне больше, — букет хорошего лафита, аромат свежей груши или же благоухание воздуха, который веет с моря на побережье Бретани.
В середине речки высоко выпрыгнула из воды форель, и солнечный луч блеснул на ее теле.
— Нужно выкинуть из головы, — продолжал мсье Биот, — всю эту чепуху насчет мускуса, серой амбры и секреций из яичек виверры. Духи сегодня делают из химикатов. Если мне нужен мускусный запах, я использую этиленовый жир. Фенилуксусная кислота даст мне цибетин, а бензальдегид — запах миндаля. Нет уж, сэр, мне больше неинтересно смешивать химикаты, чтобы получить хорошие запахи.
Уже несколько минут из его носа что-то сочилось, смачивая черные волоски, торчавшие из ноздрей. Он заметил это и, достав платок, высморкался и вытер нос.
— Что я собираюсь сделать, — сказал он, — так это создать духи, которые имели бы такое же возбуждающее воздействие на мужчину, какое имеет запах, исходящий от суки во время течки, на кобеля! Одно дуновение — и готово! Мужчина потеряет над собой контроль. Он скинет с себя штаны и тут же напрыгнет на дамочку!
— Мы могли бы неплохо позабавиться, — сказал я.
— Да мы могли бы завоевать весь мир! — воскликнул он.
— Да, но вы же мне только что сказали, что запах не имеет никакого отношения к сексуальному влечению мужчины.
— Не имеет, — согласился он. — Но когда-то имел. У меня есть свидетельство, что в начале послеледникового периода, когда первобытный человек был гораздо ближе к обезьяне, чем сейчас, он еще сохранял обезьянью манеру прыгать на первую же встречную женщину, которая соответственно пахла. А позднее, в палеолит и неолит, запах по-прежнему сексуально возбуждал его, но все в меньшей и меньшей степени. К тому времени, когда в Египте и Китае появились более развитые цивилизации, а произошло это около десятого века до нашей эры, эволюция сыграла свою роль и полностью лишила мужчину способности возбуждаться от запаха. Вам не скучно?
— Отнюдь. Но скажите мне, означает ли это, что в обонятельной системе человека действительно произошли физические изменения?
— Вовсе нет, — ответил он, — Иначе мы бы ничего не могли поделать. Аппарат, который позволял нашим предкам улавливать эти едва различимые запахи, по-прежнему на месте. Мне это известно лучше других. Вам приходилось видеть человека, который умеет шевелить ушами?
— Я и сам могу это делать, — сказал я, демонстрируя свое умение.
— Вот видите, — сказал он, — мускул, с помощью которого можно шевелить ушами, по-прежнему на месте. Он сохранился с того времени, когда человек, подобно собаке, должен был уметь навострить уши, чтобы лучше слышать. Он утратил эту способность больше ста тысяч лет назад, а мускул сохранился. То же относится и к нашему обонятельному аппарату. Устройство, с помощью которого мы улавливаем эти сокровенные запахи, по-прежнему на месте, но мы утратили способность пользоваться им.
— Как вы можете быть уверены, что оно по-прежнему на месте? — спросил я.
— Вы представляете, как функционирует наша обонятельная система? — спросил он.
— Не совсем.
— Тогда я расскажу вам, иначе не смогу ответить на ваш вопрос. Слушайте, пожалуйста, внимательно. Воздух вдыхается через ноздри и минует три костные перегородки в верхней части носа. Там он теплеет и фильтруется. Далее этот теплый воздух идет через два отверстия, в которых имеются обонятельные органы. Этими органами являются участки желтоватой ткани, каждая примерно с квадратный дюйм. В этой ткани имеются нервные волокна и нервные окончания обонятельного нерва. Каждое нервное окончание состоит из обонятельной клетки, имеющей пучок крошечных, похожих на волоски волокон. Эти волокна действуют как улавливатели. Впрочем, лучше сказать — рецепторы. И когда эти рецепторы раздражаются или возбуждаются пахучими молекулами, они посылают сигналы в мозг. Допустим, утром вы спускаетесь к завтраку и втягиваете в свои ноздри пахучие молекулы жарящегося бекона, которые и возбуждают ваши рецепторы; рецепторы мигом отправляют сигнал по обонятельному нерву в мозг, а мозг интерпретирует его в зависимости от природы и интенсивности запаха. И вот тут вы и воскликнете: “Ага, на завтрак у нас бекон!”
— Никогда не ем бекон на завтрак, — сказал я.
Он пропустил это замечание мимо ушей.
— Эти рецепторы, — продолжал он, — эти волоконца нас и интересуют. А теперь вы у меня спросите, каким же образом они отличают одну пахучую молекулу от другой, скажем, мяту от камфары?
— И каким же образом? — спросил я. Это мне было интересно.
— Теперь слушайте, пожалуйста, еще внимательнее, — сказал он. — На кончике каждого рецептора имеется что-то вроде чашечки, хотя и не круглой. Это узел рецептора. Представьте теперь, как тысячи этих волоконец с крошечными чашечками на окончаниях колышутся, будто волоски морских анемонов, и только и ждут, как бы захватить в свои чашечки любую проносящуюся мимо пахучую молекулу. Обратите внимание, именно так все и происходит. Когда вы принюхиваетесь к какому-то запаху, пахучие молекулы вещества, которое этот запах производит, устремляются в ваши ноздри и там захватываются этими маленькими чашечками, узлами рецепторов. Теперь важно запомнить следующее. Молекулы бывают разных форм и размеров. Маленькие чашечки, или узлы рецепторов, также имеют разные формы. Таким образом, молекулы размещаются только в тех рецепторных узлах, которые им подходят. Молекулы мяты попадают только в специальные узлы, принимающие молекулы мяты. Молекулы камфары, имеющие совсем другую форму, разместятся только в рецепторных узлах, способных принимать молекулы камфары, и так далее. Это напоминает детскую игру, когда предметы разной формы входят в углубления, только для них и предназначенные.