Вообще-то я скверный выдумщик; что-либо выдумывать кажется мне жутким занятием, и практики у меня в этом деле никакой. Однако ярость и ненависть способны невероятно концентрировать мысли, и весьма скоро в моей голове созрел замысел, замысел столь восхитительный и волнующий, что захватил меня полностью. К тому времени, когда я обдумал все детали и мысленно преодолел пару незначительных затруднений, разум мой воспарил необычайно, и я помню, что начал дико прыгать на кровати и хлопать в ладоши. Вслед за тем я уселся с телефонной книгой на коленях и принялся торопливо разыскивать нужную фамилию. Найдя ее, я поднял трубку и набрал номер.
— Хэлло, — сказал я. — Мистер Ройден? Мистер Джон Ройден?
— Да.
Уговорить его заглянуть ко мне ненадолго было нетрудно. Прежде я с ним не встречался, но ему, конечно, известно было мое имя как видного собирателя картин и как человека, занимающего некоторое положение в обществе. Такую важную птицу, как я, он не мог себе позволить упустить.
— Дайте-ка подумать, мистер Лэмпсон, — сказал он. — Я смогу освободиться через пару часов. Вас это устроит?
Я отвечал, что это замечательно, дал ему свой адрес и выскочил из постели. Просто удивительно, какой восторг меня охватил. Еще недавно я был в отчаянии, размышляя об убийстве и самоубийстве и не знаю о чем еще, и вот я уже в ванной насвистываю какую-то арию из Пуччини. Предвкушая удовольствие, потираю руки и выкидываю всякие фортели, даже свалился на пол и захихикал, точно школьник.
В назначенное время мистера Джона Ройдена проводили в мою библиотеку, и я поднялся, чтобы приветствовать его. Это был опрятный человечек небольшого роста, с несколько рыжеватой козлиной бородкой. На нем была черная бархатная куртка, галстук цвета ржавчины, красный пуловер и черные замшевые башмаки. Я пожал его маленькую аккуратненькую ручку.
— Спасибо за то, что вы пришли так быстро, мистер Ройден.
— Не стоит благодарить меня, сэр.
Его розовые губы, прятавшиеся в бороде, как губы почти всех бородатых мужчин, казались мокрыми и голыми. Еще раз выразив восхищение его работой, я тотчас же приступил к делу.
— Мистер Ройден, — сказал я, — у меня к вам довольно необычная просьба, несколько личного свойства.
— Да, мистер Лэмпсон?
Он сидел в кресле напротив меня, склонив голову, живой и бойкий, точно птица.
— Разумеется, я надеюсь, что могу полагаться на вашу сдержанность в смысле того, что я скажу.
— Можете во мне не сомневаться, мистер Лэмпсон.
— Отлично. Я предлагаю вам следующее: в городе есть некая дама, и я хочу, чтобы вы ее нарисовали. Мне бы очень хотелось иметь ее хороший портрет. Однако в этом деле имеются некоторые сложности. К примеру, в силу ряда причин мне бы не хотелось, чтобы она знала, кто заказчик.
— То есть вы хотите сказать…
— Именно, мистер Ройден. Именно это я и хочу сказать. Я уверен, что, будучи человеком благовоспитанным, вы меня поймете.
Он улыбнулся кривой улыбочкой, показавшейся в бороде, и понимающе кивнул.
— Разве так не бывает, — продолжал я, — что мужчина… как бы это получше выразиться?… был без ума от дамы и вместе с тем имел основательные причины желать, чтобы она об этом не знала?
— Еще как бывает, мистер Лэмпсон.
— Иногда мужчине приходится подбираться к своей жертве с необычайной осторожностью, терпеливо выжидая момент, когда можно себя обнаружить.
— Точно так, мистер Лэмпсон.
— Есть ведь лучшие способы поймать птицу, чем гоняться за ней по лесу.
— Да, вы правы, мистер Лэмпсон.
— А можно и насыпать ей соли на хвост.
— Ха-ха!
— Вот и отлично, мистер Ройден. Думаю, вы меня поняли. А теперь скажите, вы случайно не знакомы с дамой, которую зовут Жанет де Пеладжиа?
— Жанет де Пеладжиа? Дайте подумать… Пожалуй, да. То есть я хочу сказать, по крайней мере слышал о ней. Но никак не могу утверждать, что я с ней знаком.
— Жаль. Это несколько усложняет дело. А как вы думаете, вы могли бы познакомиться с ней… ну, например, на какой-нибудь вечеринке или еще где-нибудь?
— Это дело несложное, мистер Лэмпсон.
— Хорошо, ибо вот что я предлагаю: вы отправитесь к ней и скажете, что именно она — тот тип, который вы ищете уже много лет, что у нее именно то лицо, та фигура, да и глаза того цвета. Впрочем, вы лучше меня знаете. Потом спросите у нее, не против ли она бесплатно позировать вам. Скажете, что вы бы хотели сделать ее портрет к выставке в Академии в следующем году. Я уверен, что она будет рада помочь вам и, я бы сказал, почтет это за честь. Потом вы нарисуете ее и выставите картину, а по окончании выставки доставите ее мне. Никто, кроме вас, не должен знать, что я купил ее.
Мне показалось, что маленькие круглые глазки мистера Джона Ройдена смотрят на меня проницательно. Он сидел на краешке кресла и своим видом напоминал мне малиновку с красной грудью, сидящую на ветке и прислушивающуюся к подозрительному шороху.
— Во всем этом нет решительно ничего дурного, — сказал я. — Пусть это будет, если угодно, невинный маленький заговор, задуманный… э-э-э… довольно романтичным стариком.
— Понимаю, мистер Лэмпсон, понимаю…
Казалось, он еще колеблется, поэтому я быстро прибавил:
— Буду рад заплатить вам вдвое больше того, что вы обычно получаете.
Это его окончательно сломило. Он просто облизнулся.
— Вообще-то, мистер Лэмпсон, должен сказать, что я не занимаюсь такого рода делами. Вместе с тем нужно быть весьма бессердечным человеком, чтобы отказаться от такого… скажем так… романтического поручения.
— И прошу вас, мистер Ройден, мне бы хотелось, чтобы это был портрет в полный рост. На большом холсте… Ну, допустим… раза в два больше, чем вот тот Мане на стене.
— Примерно шестьдесят на тридцать шесть?
— Да. И мне бы хотелось, чтобы она стояла. Мне кажется, в этой позе она особенно изящна.
— Я все понял, мистер Лэмпсон. С удовольствием нарисую столь прекрасную даму.
«Еще с каким удовольствием, — подумал я. — Да ты, мой мальчик, иначе и за кисть не возьмешься. Уж насчет удовольствия не сомневаюсь». Однако ему я сказал:
— Хорошо, мистер Ройден, в таком случае полагаюсь на вас. И не забудьте, пожалуйста, этот маленький секрет должен оставаться между нами.
Едва он ушел, как я заставил себя усесться и сделать двадцать пять глубоких вдохов. Ничто другое не удержало бы меня от того, чтобы не запрыгать и не закричать от радости. Никогда прежде не приходилось мне ощущать такое веселье. Мой план сработал! Самая трудная часть преодолена. Теперь лишь остается ждать, долго ждать. На то, чтобы закончить картину, у него с его методами уйдет несколько месяцев. Что ж, мне остается только запастись терпением, вот и все.