Я не считал литературу занятием, недостойным мужчины, но, сомневаясь в своих дарованиях, полагал, что не имею права выбирать себе работу, руководствуясь лишь своими желаниями.
Стать человеком, полезным для общества. На словах звучит красиво, но когда выбираешь профессию, сделать окончательный выбор чрезвычайно сложно. Впрочем, тогдашнее состояние общества облегчило мне задачу.
В то время повсюду на заводах начали вспыхивать трудовые конфликты. Конфликты происходили даже в сельской местности среди арендаторов. Остро встала проблема: каким образом следует разрешать подобные социальные конфликты? По всей стране было неспокойно. Совестливые люди не могли видеть в народных волнениях лишь некие абстрактные "социальные вопросы". В Императорском университете бурную деятельность развило "Общество новых людей" [59] . В это же время граф Арима Ёриясу [60] в парке Хибия пропалывал клумбы, желая приобщиться к тяготам простого народа. И не в это ли время супруга господина Фудзимори Нариёси, сойдя с кафедры, поступила на фабрику игрушек, чтобы разделить тяготы рабочих? Тогда же Арисима Такэо раздал свои земельные владения на Хоккайдо арендаторам. Только что вернувшийся из Франции Комаки Оми [61] развернул бурную деятельность, начав издавать "Сеятеля". Бывшее до тех пор всего лишь течением элитарной литературы общество "Сиракаба" приступило к созданию "Новой деревни"…
Готовясь покинуть стены университета, я не мог оставаться равнодушным к этим внешним веяньям. Более того, и я к тому времени уже был немного вовлечён в деятельность одного идейного движения. Среди друзей моего старшего брата был некто Кобаяси, сын биржевого маклера. Этот юноша только что окончил экономическое отделение университета Кэйо, но нигде не работал. Располагая деньгами и свободным временем, одержимый неуёмным тщеславием, он пестовал так называемых "молодых сподвижников". Среди них было много самоучек анархистов и социалистов, сам же Кобаяси нисколько не походил на интеллектуала, окончившего пансион, скорее в нём было что-то от главаря уличной банды. Он всегда был рад встрече со мной или моим старшим братом и сразу же торопился развязать спор на какую-нибудь экономическую тему. Его всегда можно было встретить в угловом кафе "Лев" в Овари. Это было одно из первых кафе в Токио, которое, в отличие от кафе последующих эпох, являлось своего рода изысканным светским салоном. Получив от Кобаяси телефонный звонок, я на обратном пути из лицея часто заходил во "Льва". Однажды какой-то щёголь из старшекурсников вздохнул: "Как меняются времена! Сюда уже не стесняются заходить в студенческой тужурке!" — после чего предложил угостить меня европейским вином. Но мне было нисколько не стыдно являться во "Льва" в студенческой форме. Кобаяси стремился вовлечь нас со старшим братом в число "молодых сподвижников", составлявших его окружение. Дискутируя с ними по теоретическим вопросам, мы обнаружили, что у нас с ними нет ничего общего, но главное, нам представлялся легкомысленным их подход к жизни, поэтому ни я, ни брат не могли к ним примкнуть.
Кобаяси передал своим "молодым сподвижникам" дом в Ёцуя и организовал там что-то вроде коммуны, уже мечтая о том дне в недалёком будущем, когда поднимется мощное общественное движение. Действительно, впоследствии из этих "сподвижников" вышли видные социалисты, коммунисты и анархисты. Как-то вечером Кобаяси позвонил мне по телефону, сказал, что ему срочно понадобилась книга Оуэна, и попросил занести её в Ёцуя. Прихватив Оуэна, я впервые посетил дом в Ёцуя. Там я познакомился с теми из "сподвижников", которых не встречал во "Льве". Но Кобаяси сразу же позабыл об Оуэне и, предложив мне и ученикам, жившим коммуной, "пропустить по маленькой", усадил нас в свой шикарный по тем временам автомобиль и повёз в сомнительный "чайный домик" в Макитё, где, по всей видимости, был завсегдатаем. Попав в "чайный домик", я был несколько удивлён обстановкой и уже раскаивался, что согласился принести книгу. Пришли гейши. Все начали пить сакэ. Я никогда не был большим любителем выпить. Однако Кобаяси внезапно вызвал меня в коридор и, выпучив налитые кровью глаза, начал нести что-то несусветное:
— Да где это видано, чтобы парень трясся над своей девственностью? Давай останемся здесь на всю ночь. Ты так беспокоишься о своей чистоте, что с тобой невозможно ни о чём говорить… Положись на меня!
Я и так уже был порядком удручён пьянкой, а слова Кобаяси окончательно меня разозлили.
— Я иду домой, — сказал я твёрдо.
— Дурак, хочешь выставить меня идиотом? Я же специально собрал всех ради тебя!..
Видимо, Кобаяси, сожалея, что я не прожигаю жизнь, как его "сподвижники", специально вызвал меня этой ночью, чтобы подвергнуть искушению. Возмутившись таким отношением к себе, я тотчас направился вон.
— Ты и в самом деле уходишь?
Злобно схватив меня за воротник, Кобаяси, казалось, вот-вот ударит меня, но мне было всё равно. Я молча отстранил его руку и спустился по лестнице. Кобаяси был в ярости, он бросился за мной вдогонку. Хозяйка заведения и служанки испугались его свирепого вида, но я, сохраняя спокойствие, вышел на улицу. Кобаяси ещё что-то кричал в доме. Чувствуя на щеках приятный студёный ветер, я пошёл к себе. После этого случая я перестал видеться с Кобаяси и все отношения со "сподвижниками" прекратились. Это случилось за несколько месяцев до окончания университета.
Я заинтересовался Кобаяси и его "сподвижниками" потому, что они постоянно твердили: надо сделать мир лучше, стать на сторону неимущих, и, по крайней мере на словах, стремились к этому. А разорвал я с ними потому, что не мог доверять людям, которые не уважают человеческого достоинства. Я мечтал приносить людям пользу, и в то время это значило для меня — приносить пользу бедным, неимущим.
Возвращаясь к устройству на работу, я пребывал в большом затруднении, какой род деятельности выбрать, чтобы приносить наибольшую пользу бедным людям. В результате всех моих метаний я пришёл к заключению, что самый короткий путь — поступить в государственное учреждение, ведающее японской промышленностью, и, выполняя свои служебные обязанности, встать на защиту бедных людей. Я ошибочно полагал, что административная служба — самый лёгкий способ прибрать к рукам рычаги управления.