Юноша окончил школу, подался в рыбаки. Обласканный смотрителем и его женой, он часто приносил им на маяк что-нибудь из улова.
Дом смотрителя был казенным, и при нем имелся небольшой огород. Дальше начиналась выщербленная бетонка, что вела прямиком на маяк. За стеклянной дверью кухоньки двигалась тень хозяйки. Видимо, готовит ужин. Юноша окликнул ее с улицы, и хозяйка открыла дверь.
— А, Синдзи-сан!
Юноша молча протянул рыбу, хозяйка взяла ее и громко сказала:
— Отец, Кубо-сан рыбу принес!
Из дальней комнаты послышался добродушный голос смотрителя:
— Спасибо, спасибо! Заходи, Синдзи-кун!
Юноша нерешительно остановился на пороге. Палтус уже лежал на большой эмалированной тарелке. Рыба слабо шевелила жабрами, из которых по белому костистому телу сочилась кровь.
На следующее утро Синдзи снова вышел в море с рыбаками. Небо еще было затянуто белой предрассветной дымкой.
Чтобы добраться до места лова, обычно уходило около часа. На парне был свитер, поверх него — черный резиновый передник; на ногах — резиновые сапоги до колен, на руках — резиновые перчатки. Он стоял на баке и, всматриваясь в Тихий океан под серым утренним небом, вспоминал вчерашний вечер: как возвращался домой с маяка, как укладывался спать.
…Мать и младший брат, дожидаясь его возвращения, сидели у печки в маленькой кухоньке с тусклой лампой под потолком. Младшему брату исполнилось двенадцать. Их отец погиб от пули в последний год войны, и, пока Синдзи не стал рыбаком, мать одна содержала семью, зарабатывая на жизнь ловлей жемчуга и губки.
— Уцунага-сан обрадовался?
— Да, очень! Приглашал зайти на чашечку какао.
— Что такое какао?
— Что-то вроде супа из красной фасоли.
Мать ничего не понимала в кухне. Она умела приготовить сасими, разные соленья, сварить или поджарить неразделанную рыбину. На тарелке лежал сваренный целиком морской петух, пойманный сыном. На зубах Синдзи скрипел песок — мать плохо промыла рыбу.
Синдзи надеялся, что за ужином мать проговорится о той незнакомке с побережья. Однако мать была не из тех, кто любит жаловаться на житье и слушать сплетни односельчан.
После ужина он повел младшего брата в деревенскую баню, где тоже мог услышать что-нибудь о девушке. Время уже было позднее, и в бане плескалось несколько человек. Вода в офуро была грязной, в помещении эхом отдавались низкие грубые голоса. Начальник почты и бригадир рыболовецкой артели сидели в офуро и дискутировали о политике. Братья молча кивнули им и пристроились с краю. Сколько ни прислушивался Синдзи к разговору, они ни единым словом не обмолвились о незнакомке. Вскоре младший брат вылез из офуро. Синдзи поплелся за ним, спросив, что за спешка. Брат без обиняков признался, что сегодня стукнул бригадирского сына по голове, когда они сражались на мечах, и тот разревелся.
Синдзи обычно засыпал легко, стоило лишь положить голову на подушку, но этой ночью его что-то грызло, и он несколько раз просыпался. Он никогда в жизни ничем не болел, поэтому подумал: «Не захворал ли?»
На следующее утро его вновь охватило странное беспокойство. Однако за привычной работой, которой Синдзи отдавался всеми силами, он не заметил, как успокоился вновь. Перед ним простиралось бескрайнее море. Работал движок, катер мелко трясло. Резкий утренний ветер хлестал юношу по щекам.
Огни маяка на обрывистом правом берегу уже погасли. В проливе Ирако пенились волны, ярко-белые брызги долетали до деревьев, окутанных весенним утренним туманом. Катер «Тайхэй» мягко пересекал морской водоворот. За рулем стоял опытный бригадир. Если бы через пролив проходило большое судно, пришлось бы идти узким фарватером между двумя подводными рифами, над которыми всегда бурлят и пенятся волны. В этом месте стоит много ловушек на осьминога. На волнах покачивались поплавки.
На Утадзиме большей частью промышляют осьминога. Путина начинается зимой и закапчивается весной, в неделю весеннего равноденствия. Вода в бухте Исэ холоднеет, осьминог уходит на глубину в Тихий океан. Больше ловить нечего.
С тихоокеанской стороны острова была отмель. Опытные рыбаки знали на ощупь каждый участок морского дна и промышляли там, как в собственном огороде.
— Морское дно мутное, а мы как слепые массажисты, — говорили они.
Они выбирали направление по компасу или ориентировались по горам на отдаленном мысе. По расположению лодок определяли рельеф морского дна, где стояли сотни ловушек. Веревками их привязывали к поплавкам, и те покачивались на поверхности. И бригадир, и рулевой были опытными рыбаками, поэтому вся тяжесть работы ложилась на их плечи. Синдзи вместе с напарником тоже старался как мог.
От морских ветров лицо бригадира Оямы Дзюкити огрубело. Загар проникал даже в глубокие морщины, в изрезанные руки въелась грязь. Бригадир держался спокойно, смеялся редко, никогда не повышал голоса, если сердился или отдавал распоряжения.
Если во время лова переходили на другое место, Дзюкити заводил мотор обеими руками, весел из воды не вынимал. В открытом море рыбаки иногда подплывали друг к другу перекинуться парой слов. На новом месте Дзюкити убавил скорость и кивнул Синдзи, чтобы тот смотал приводной ремень на валик. Пока катер шел на малой скорости между буями, оба юноши по очереди вытаскивали линь с ловушками и наматывали его на шкив. Если отяжелевший от воды линь постоянно не перехватывать, он может выскользнуть из рук и уйти под воду, поэтому требовался крепкий напарник. Сквозь облака на горизонте пробивались слабые лучи солнца. Вытянув над водой длинные шеи, плавали бакланы. Все скалы на южной стороне Утадзимы побелели от их помета.
Ветер усилился, похолодало. Синдзи наматывал линь на шкив, глядя в темно-синее море. Казалось, парня переполняла энергия. Шкив продолжал крутиться. Линь был прочным и холодным, от него во все стороны летели ледяные брызги. Вскоре появились ловушки цвета красной глины. Если ловушки оказывались пустыми, его напарник Тацудзи проворно выплескивал из них воду и, почти не касаясь шкива, снова стравливал линь в море.
Синдзи стоял на носу катера и, широко расставив ноги, вытягивал из моря ловушки. Улова не было ни в одной. Юноша напрягался изо всех сил, однако и море не уступало — возвращало пустые ловушки, словно в насмешку.
Они прошли уже метров двести. Синдзи тянул линь, Тацудзи выливал из ловушек воду. Дзюкити оперся о весло и молча наблюдал за работой парней.
Спина у Синдзи стала мокрой. Капельки пота блестели у него на лице, щеки горели. Постепенно солнце стало рассеивать облака.
Не глядя на море, Тацудзи складывал ловушки вверх дном. Когда Дзюкити остановил шкив, Синдзи бросил взгляд на ловушки, впервые за все время. Тацудзи пошарил в одной деревянной палкой, но оттуда ничего не выпало. Он потыкал еще раз. Нехотя, словно спросонья, изнутри выскользнул осьминог и присел, подогнув щупальца. Хлопнула крышка садка рядом с машинным отделением. И первый осьминог шумно обрушился на дно.