— Помнишь, что я говорила, когда мы ночевали в грузовике посреди города? — сказала Бренда.
Ничего себе смена темы! Чего это Бренда о пустыне толкует? Томас только-только забыл о ее притворстве.
— Что? — переспросил он. — Хочешь сказать, ты не во всем меня обманывала?
Ну пожалуйста, пожалуйста, пусть она скажет «да».
— Прости, Томас, я наврала о том, почему меня забросили в Жаровню. И я не ощущала, как Вспышка пожирает мой разум. Остальное же — правда. Клянусь. — Она умоляюще посмотрела ему в глаза. — В общем, я рассказывала, что мозговая активность только усиливает поражение, когнитивную деструкцию. Поэтому анальгетики так популярны среди тех, кто может их себе позволить. Они замедляют мозговую деятельность и тем самым оттягивают конец. Лекарство очень, очень дорогое.
Не может быть. И здесь есть люди, не причастные к опытам, живущие в заброшенных домах — как там, в Жаровне.
— Эти… кто принимает лекарство, они еще способны вести нормальную жизнь? Работать?
— Они делают все, что от них требуется, но… уже безразлично: например, пожарный по-прежнему может вынести из горящего здания десятка три детей, зато если уронит кого-нибудь в огонь — плакать не станет.
Ужас какой-то…
— Это… дурдом настоящий.
— Я бы закинулся такой пилюлькой, — пробормотал Минхо.
— Ты не понял, — сказала Бренда. — Вспомни, через какой ад прошел Ньют, сколько нелегких решений принимал. Неудивительно, что Вспышка прогрессирует у него в мозгу так быстро. Ньют слишком много думает и переживает — куда больше среднего человека.
Томас тяжело вздохнул. Вновь накатившая тоска сдавила сердце.
— Ладно, сначала выберемся в безопасное место, потом решим, как быть…
— Как быть с чем? — Это сказал Ньют, который вернулся и теперь стоял в дверях арсенала.
Томас зажмурился на мгновение, взял себя в руки и ответил:
— Забей, это мы так просто… Куда ты ходил?
— Надо поговорить, Томми. С глазу на глаз. Недолго.
Ну что еще такое? Томас внутренне застонал.
— Какого банана? — спросил Минхо.
— Потерпи чутка. Мне с Томми надо кое-чем поделиться. Только с ним и ни с кем больше.
— Да ладно, мне-то что. Не жалко. — Минхо поправил ремни пушек на плече. — Только нам пора уходить.
Томас вышел вслед за Ньютом в коридор, заранее напуганный тем, что может сообщить ему друг. Время шло, секунды утекали. Ньют, отойдя от двери на несколько шагов, обернулся и протянул Томасу небольшой запечатанный конверт.
— Спрячь в карман.
— Что в нем? — Томас повертел в руках конверт без пометок.
— Суй в карман и слушай.
Томас выполнил просьбу.
— На меня смотри. — Ньют щелкнул пальцами.
Сердце Томаса ухнуло в желудок при виде боли в глазах друга.
— В чем дело?
— Пока тебе знать незачем. Да и просто нельзя. Пообещай, что не вскроешь конверт до срока. Я не шучу, Томми.
— Чего?
— Поклянись, что не вскроешь этот стебанутый конверт раньше срока!
Ждать? Как долго?! Ну нет, терпения не хватит… Томас уже потянулся за конвертом, однако Ньют поймал его за руку.
— И когда же срок придет? — спросил Томас. — Как мне…
— Черт, да ты сразу поймешь! — перебил его Ньют. — Теперь клянись. Клянись, говорю!
При каждом слове Ньют вздрагивал всем телом.
— Ладно, ладно! — Томас не на шутку встревожился. — Клянусь не вскрывать конверт, пока срок не придет. Клянусь. Но зачем…
— Вот и ладно, — снова перебил его Ньют. — Нарушишь клятву, и я тебя ни за что не прощу.
Встряхнуть бы Ньюта как следует. Ударить бы по стене в отчаянии… Однако Томас стоял неподвижно и смотрел на друга. Тот развернулся и пошел назад в оружейную.
Выбора нет, другу надо поверить, уважить его, но любопытство жгло огнем.
Впрочем, время уходит. Надо поскорее выбираться из лаборатории, а с Ньютом можно поговорить и в пути. На борту берга… если, конечно, получится переманить на свою сторону Хорхе.
Ньют вынес из арсенала коробку с боеприпасами, следом вышли Минхо и Бренда. Девушка несла еще пару пушек и пистолеты в карманах.
— Пошли искать наших, — сказал Томас и двинулся в обратную сторону, к рецепции. Остальные — следом за ним.
В поисках прошло около часа. Друзей и след простыл. Крысуна и оглушенных наемников также не оказалось на месте; в опустевших коридорах, столовой и спальнях ребятам не встретилось ни души. Шизы, впрочем, тоже не попадались. Томас боялся, что случилось что-то страшное и им еще предстоит расхлебывать последствия…
И вот когда вроде обыскали каждый закоулок, Томас кое-что вспомнил.
— Ребята, послушайте: пока я сидел в белой комнате, вас держали на месте? Гулять по штабу не позволяли? Мы ничего не упускаем?
— Не то чтобы я стопудово уверен, — ответил Минхо, — но в здании наверняка есть потайные комнаты.
В принципе верно, да только на новые поиски времени почти не осталось. Надо двигаться дальше. Кивнув, Томас сказал:
— Ладно, ищем ангар. Высматривать секреты будем по пути.
Прошло некоторое время, и Минхо вдруг замер на месте, указав на ухо, — Томас едва-едва разглядел этот жест при тусклом свете красных ламп.
Ребята остановились и прислушались. Задержав дыхание, Томас почти сразу расслышал утробный стон и вздрогнул. Чуть дальше по коридору в стене имелось окошко — оно смотрело в комнату, где царил кромешный мрак. Стекло в окошке было выбито изнутри, на полу под ним валялись осколки.
Стон повторился.
Прижав палец к губам, Минхо опустил на пол запасные пушки, Томас и Бренда последовали его примеру, а Ньют отложил коробку с боеприпасами. Потом все четверо взялись за оружие и гуськом приблизились к окошку. Внутри стонали так, будто кто-то пытался пробудиться от жуткого кошмара, и Томас чувствовал, что их ждет кошмар наяву.
Минхо вжался в стену слева от окошка; дверь в комнату — запертая — была справа.
— На старт, внимание… — прошептал Минхо. — Марш.
Сам он развернулся и направил ствол пушки в зияющий провал окна. Томас встал слева, Бренда справа, а Ньют прикрывал тылы.
Готовый стрелять в любую секунду, Томас положил указательный палец на спусковой крючок. Что же там такое в комнате? Красноватого свечения аварийных огней едва хватало, чтобы разглядеть шевелящиеся темные пятна на полу. Постепенно глаза привыкли и различили силуэты человеческих тел в темных одеждах. И мотки веревок.