Book.

– Да пошел ты!

Кто-то из парней толкнул шутника в бок:

– Заткнись, придурок.

– Точно, оставь его в покое, – добавил парень с презер­вативами.

– Почему? Что я такого сделал? Ему негромко ответил Крэг:

– Она его бросила.

– Да ну? И когда?

Гэвин отошел достаточно далеко и не услышал, продол­жения, но только обрадовался этому. Он не хотел больше ничего слышать.

Он увидел свою машину. Это было нетрудно, потому что среди остальных автомобилей она выглядела просто кус­ком дерьма. Конечно, разве ему могли купить пикап или спортивную машину? Нет, ничего такого для Гэвина Мэл-лоя. О мотоцикле тоже можно забыть. Ему никто ничего такого не купит, пока за все платит его отец.

Машина Гэвина, изрядно повидавшая на своем веку, но все еще надежная, не испортила бы доброе имя даже по­чтенной матери семейства. Предполагалось, что Гэвин будет за нее благодарен.

Когда он нелестно отозвался о машине, папаша прочел ему нотацию:

– Автомобиль – это не игрушка, Гэвин, и не символ со­циального статуса. Это надежная первая машина. Когда ты докажешь, что ты достаточно ответственный молодой че­ловек, чтобы заниматься ею и использовать без риска для себя и остальных, я подумаю о том, чтобы купить fe6e дру­гую. А до тех пор… – И ля-ля-ля, и ля-ля-ля.

Гэвин стыдился своей машины. Когда осенью начнутся занятия в школе, он, вероятно, станет всеобщим посмеши­щем. Даже последний козел не захочет с ним общаться.

Он был не настолько пьян, чтобы не понимать, что в его состоянии не следовало бы садиться за руль. Но он усердно пытался сосредоточиться на дороге, отчего голова кружи­лась все сильнее.

Мэллой-младший не доехал до дома несколько кварта­лов, когда ему пришлось остановиться и выйти из маши­ны. Его вырвало. Текила вылилась на несчастные цветы, заботливо посаженные вокруг почтового ящика. Кого-то ожидает отвратительный сюрприз, когда он придет за своей почтой. А что тогда говорить о почтальоне?

Гэвину стало немного легче, он сел в машину и доехал до нового дома, который купил для них отец. Гэвину дом нра­вился, особенно бассейн. Но он не хотел, чтобы отец знал об этом.

У него стало легче на душе, когда он увидел, что машины старика нет возле дома. Но Гэвин не стал рисковать, пред­полагая, что отец устроил для него ловушку. Он вошел через заднюю дверь и остановился, прислушиваясь. Его отец с удовольствием застукал бы его пробиравшимся в дом и с радостью отобрал бы у него сотовый телефон, ком­пьютер и машину, сделав его разнесчастную жизнь еще не­счастнее.

Это было жизненным предназначением его отца – де­лать Гэвина еще несчастнее.

Довольный тем, что дома никого не было, Гэвин под­нялся в свою комнату. Старик наверняка еще у Лизы. Тра­хаются, как кролики. Они никогда не занимались этим здесь, в отцовской спальне. Неужели они считают его идиотом, не догадывающимся о том, что они занимаются сексом, когда отец остается у нее?

Лизу легко было представить в постели. У нее горячее тело. Но его старик? Занимается любовью? Нет, это невоз­можно! Гэвин не мог представить ничего более омерзи­тельного.

Войдя в свою комнату, он первым делом включил ком­пьютер, а потом уже свет. Гэвин не мог представить себе жизнь без компьютера. И как люди жили до того, как по­явились эти потрясающие машины? Если отец действи­тельно хотел его наказать, то должен был отобрать у Гэви-на компьютер.

Гевин проверил, нет ли электронных писем. Пришло одно от матери. Его он стер, не читая. Она писала ему толь­ко для того, чтобы успокоить свою совесть, и он не желал видеть эти послания.

«Когда-нибудь ты поймешь, что так лучше для всех нас.

В первую очередь мы думали о тебе и твоем будущем, Гэвин.

Как только ты привыкнешь к переменам…»

Конечно, мамочка. Как скажешь, мамочка. Полная чушь, мамочка.

Гэвин сел к столу и начал писать письмо, но не матери. Его гнев против нее был ничто по сравнению с ненавистью к этому адресату. Но он и не собирался отправлять это письмо. Именно поэтому он излил всю свою ярость, му­чившую его все эти дни.

«Почему ты решила, что ты невероятно сексуальная? – писал он. – Я видел и получше. И имел получше».

– Гэвин!

Когда зажглась люстра под потолком, Гэвин едва не описался от страха. Он быстро стер письмо, прежде чем отец мог прочитать строчки на экране. Он повернулся к отцу, надеясь, что не выглядит виноватым.

– Что?

– Я дома, – сообщил отец.

– И дальше что?

– Ты в порядке?

– А почему нет? Я не малый ребенок.

– Ты ужинал?

– Ну да. – Гэвин облизал губы. – Разогрел в микровол-новке остатки пиццы.

– Мы с Лизой предлагали тебе присоединиться к нам. Ты отказался.

– Держу пари, это разбило тебе сердце.

Мягким, спокойным голосом, который Гэвин ненави­дел, отец ответил:

– Если бы я не хотел, чтобы ты шел с нами, я бы тебя не приглашал. – Он вошел в комнату.

«Только этого не хватало», – подумал Гэвин.

– Чем ты занимался весь вечер?

– Ничем. Бродил по Интернету.

– Что это у тебя на рубашке?

Отлично. Гэвин совершенно забыл о том, что вывалялся в грязи. Возможно, еще и следы рвоты остались. Не отве­чая на вопрос отца, он снова повернулся к экрану.

– Я занят.

Отец взял его за плечо и развернул к себе.

– Ты выходил. Твоя машина стоит на другом месте, и мотор еще теплый.

Гэвин рассмеялся:

– Ты проверял температуру моего мотора? Тебе что, де­лать нечего?

– А тебе необходимо наверстать школьную програм­му. – Отец повысил голос, что случалось редко. – От тебя несет блевотиной, ты пьян. Ты пьяный вел машину и мог кого-нибудь убить.

– Так я этого не сделал. Так что расслабься и оставь меня в покое.

Дин протянул к сыну руку:

– Давай сюда ключи от машины. Гэвин свирепо посмотрел на него.

– Если ты думаешь, что без машины я буду сидеть дома, то ты ошибаешься.

Дин промолчал, но руку не убрал. Гэвин выудил ключи из кармана и бросил отцу на ладонь.

– Я все равно ненавижу эту проклятую рухлядь, так что невелика потеря.

Отец ключи взял, но не ушел. Он присел на край неуб­ранной постели.

– Ну что тебе еще? – рявкнул Гэвин. – Опять собира­ешься читать мне лекцию о том, как я гублю свою жизнь?

– Ты думаешь, что мне нравится наказывать тебя, Гэвин?