И вот, пожалуйста! Насколько было известно Джо Уокеру и всем в Эдвардсе, под солидной долгосрочной программой на основе «Титана» подразумевалась программа «Х-20» или «Дина-Сор», к которой приступят сразу же после завершения проекта «Х-15». Военно-воздушные силы, отвечавшие за проект «Х-20», так и не оставляли попыток осуществить полную программу пилотируемого космического полета. Всегда казалось несправедливым то, что в НАСА присвоили все наработки программы Фликингера «Человек в космосе как можно скорее» и вложили их в проект «Меркурий». Возможно, после перестановок в администрации ситуация изменится.
Джо Уокер чувствовал себя превосходно. В августе он установил новый рекорд скорости на Х-15, выжав из малого двигателя все, на что тот был способен, – 3,31 Маха, или 2196 миль в час. А после приземления на берегу озера Роджерс он издал ковбойский клич, который все услышали по радио. Таков был Джо Уокер. Неделю спустя Боб Уайт установил на Х-15 новый рекорд высоты – 136 500 футов, то есть немногим более двадцати пяти миль. Это был отличный полет. Малый двигатель был использован до предела. А условия почти полностью соответствовали условиям космического полета. Боб поднял корабль в воздух по баллистической дуге – именно по той траектории, по которой должна была взлететь система «Меркурий – Редстоун»… когда-нибудь. При подъеме уровень перегрузок составлял 5 g (астронавт в «Меркурии» должен был испытывать нагрузку в б g). Состояние невесомости длилось примерно две минуты – в то время, когда корабль поднялся на вершину своей дуги. Астронавт в «Меркурии», как предполагалось, должен был находиться в невесомости пять минут. На высоте 136 500 футов воздух был такой разреженный, что Уайт совсем не мог управлять аэродинамикой. Там стояла полнейшая тишина, и можно было видеть пейзаж внизу на сотни миль – от Лос-Анджелеса до Сан-Франциско.
Это очень напоминало полеты на «Меркурии», как они задумывались, за исключением того, что Боб Уайт был пилотом от начала и до конца. Он контролировал полет! Он поднял корабль, провел его через атмосферу и опустил в Эдвардсе. Он не плюхнулся в воду, словно обезьяна в ведре. Портрет Боба Уайта появился на обложке «Лайф». В конце концов, во вселенной существовали Справедливость и Логика. Боб Уайт на обложке журнала «Лайф»! Уже целый год «Лайф» был бюллетенем астронавтов «Меркурия». Но теперь правда открылась даже Генри Льюсу и его людям. Наверное, они поставили не на ту лошадь. Ведь так? Теперь Уокер, Уайт и Кроссфилд могли позволить себе немного позавидовать друг другу. Люди из телешоу «Такова ваша жизнь» прибыли в Эдварде и беседовали со всеми, кто знал Джо Уокера. Это было одно из самым популярных шоу на телевидении, и строилось оно как вечеринка с сюрпризом: герой, в данном случае Уокер, ничего не знал до самого начала шоу, в котором излагалась его биография. Скотт Кроссфилд заключил контракт на написание своей автобиографии, а к Бобу Уайту обратилось с предложением о контракте издательство «Тайм-Лайф».
У Боба Уайта все было в порядке. В «Лайф» о нем напечатали большой материал, и все увидели, что Уайт ни в чем не изменил себе. Журналисты изо всех сил пытались сочинить о знаменитом летчике одну из любимых «личных историй», но из Уайта удалось выжать лишь крайне схематичный набросок автобиографии. Таков уж был Боб Уайт.
Истинный член братства!
Пейзаж навевал тоску. Смотреть было не на что: снег, клубящийся над дорогой, и медленно проплывающая неприглядная сельская местность. Между Лэнгли и Арлингтоном даже лес выглядел унылым и настолько чахлым, что и снег его не скрашивал. По автомобильному приемнику было слышно, как Джон Ф. Кеннеди начинает свою инаугурационную речь. Качество приема было плохим: звук то пропадал, то снова пробивался сквозь помехи. Диктор приглушенным голосом, словно комментируя теннисный матч, объявил, что в Вашингтоне сейчас холодно, на Капитолийском холме дует ветер, а Кеннеди стоит без головного убора и без пальто. Голос президента был неестественно высоким. Казалось, он кричит для того, чтобы согреться. Кеннеди произносил множество высокопарных слов. Но все они проплывали мимо сидящего в автомобиле Джона Гленна, как снег и низкорослые сосны за окном.
В этом заключалась доля иронии, потому что сначала Лоудон Уэйнрайт думал, что Гленн полностью поглощен приветственной речью нового президента Он вертел ручку настройки приемника, пытаясь справиться с помехами, и что-то говорил, но Гленн, казалось, не обращал внимания. Уэйнрайт был одним из сотрудников журнала «Лайф», кому было поручено написать «личные истории» астронавтов, и он собирался как следует познакомиться с астронавтом. Сейчас Гленн ехал домой и подвозил журналиста до Национального аэропорта. Если бы Гленн пытался поймать каждое слово Кеннеди, в этом не было бы ничего удивительного, ведь его спутник – представитель лучшей разновидности знаменитостей. Он серьезно относится к Богу, родной стране и домашнему очагу. Но вскоре Уэйнрайт заметил, что Джон не слышит ни его, ни президента Он находился где-то далеко, за тысячу миль отсюда, и там его не ждало ничего хорошего.
За три последних месяца острое чувство соперничества между семерыми парнями совершенно сошло на нет. Все участники проекта «Меркурий», включая астронавтов, испытывали серьезное – нет, просто ужасное – беспокойство. После неудач с запуском системы «Меркурий – Атлас» и случая с «пробкой из-под шампанского» ребят волновало уже не то, кто из них первым отправится в космос. Вопрос теперь стоял иначе: а полетит ли кто-нибудь из них в космос вообще, и даже будут ли теперь в Америке астронавты?
Естественно, для Боба Гилрута, Хью Драйдена, Уолта Уильямса, Кристофера Крафта и прочего начальства из HАСА закрытие проекта «Меркурий» по тем или иным причинам стало бы сокрушительным поражением. Но все равно не таким, как для астронавтов. Подумать только! Вас объявляют самыми храбрыми людьми в Америке, бесстрашными пионерами космоса, помещают ваши фотографии на обложку журнала «Лайф», вас восторженно приветствуют рабочие на заводе в Сан-Диего, о вас мечтает каждая симпатичная молодая буфетчица в «Конакаи»… И после всего этого вам говорят: «Огромное спасибо, но все отменяется…» Ведь теперь они станут товаром второго сорта! Они снова переоденутся в форму – авиационную, флотскую, морской пехоты – и будут отдавать честь и суетиться, семеро самых смешных неудачников в армии!
Даже представить себе такое страшно… А ведь в конце 1960 года все складывалось именно так. Все они – астронавты, администраторы, инженеры, самые разные специалисты – внезапно впали в невероятную панику. Они старались изо всех сил, как попавшие в осаду пионеры на Диком Западе. Теперь стало делом чрезвычайной важности протолкнуть вперед программу «Меркурий-Редстоун», прежде чем новый президент и его научный советник Визнер найдут общий язык с НАСА. Их согревала отчаянная надежда – завершить несколько испытаний, которые продвинут программу так близко к первому пилотируемому полету, что Кеннеди не решится закрыть проект «Меркурий», не оставив им хоть одной попытки. Так что все лезли из кожи вон, не забывая при этом о предосторожностях. Количество беспилотных испытаний было резко сокращено. Каждый тест строился на результатах предыдущего, а первый пилотируемый полет должен был состояться в течение трех месяцев. Участники проекта были готовы попробовать то, о чем раньше даже и не думали. Вместо того чтобы подготовить к следующему испытанию новую ракету, они решили использовать ту, что участвовала в случае с «пробкой из-под шампанского». В конце концов, она ведь не взорвалась, а просто отказалась взлетать.