– Ты моя новая соседка?
– Да, к сожалению.
– Пожалуйста, не жалей, милое создание. Сожалеть тут решительно не о чем. Я перестану храпеть, как только повернусь на бок. Но сначала я всегда лежу на спине – и храплю. О, не принуждай меня открывать глаза; мне вовсе не любопытно тебя видеть. У тебя такой грубый голос. Ничего, скоро ты ко мне привыкнешь.
Этти попыталась установить дистанцию и подчеркнуто холодно произнесла:
– Вы лежите на моей постели. Не угодно ли вам перелечь на свою?
– Ах, нет, мне здесь больше нравится. Я раньше на этой кровати спала. Комод я тоже переменила, надеюсь, тебе все равно. Пожалуйста, выставь мои грязные туфли за дверь и повесь чулки на спинку кровати. Я совсем позабыла о них и потеряю балл в поведении, если мисс Дейнсбери вздумает зайти. Спокойной ночи. Я поворачиваюсь на бок, больше храпеть не буду.
Круглое лицо теперь было видно в профиль. Эстер, зная, что мисс Дейнсбери непременно придет, чтобы посмотреть, потушены ли свечи, поспешила скорее лечь в постель. Что-то побудило ее, однако, исполнить просьбу соседки. Брезгливо, едва прикасаясь двумя пальцами, она взяла грязные туфли и выставила их за дверь.
Эту ночь Эстер спала лучше, и несносный звонок утром уже не испугал ее. Горничная пришла как обычно, принесла два кувшина теплой воды и зажгла свечи.
– Вы проснулись, мисс? – спросила она Эстер.
– Проснулась, – ответила Эстер почти весело.
– Прекрасно. Теперь мне надо разбудить мисс Драммонд, и это нелегкая задача. Если вам не трудно, мисс, окликайте ее, когда будете одеваться; то есть, это в том случае, если мне не удастся ее разбудить сразу.
Горничная подошла к кровати, где рыжеволосая девица лежала на спине и храпела.
– Мисс Драммонд, проснитесь. Уже половина седьмого. Пора вставать. Я принесла вам теплой воды.
– А? Что? Не надоедайте мне, Энн, я не буду сегодня ездить верхом. Подите прочь.
Все это новенькая говорила в полусне, а потом, засыпая окончательно, начала нести какую-то чепуху о собаках и лошадях.
– Я не лошадь, не собака и не Энн, – проговорила горничная с раздражением. – Вставайте, мисс. Право, я в жизни не видывала такой сони.
– Не надоедай мне! – мисс Драммонд повернулась к стене и захрапела громче прежнего.
– Ничего не поделаешь! – заметила горничная Элис, разводя руками. – Не удивляйтесь, мисс. Ведь каждое утро такая история. Из-за этого у нее никогда нет хорошего балла. Сейчас увидите, что будет.
Горничная взяла губку, обмакнула ее в холодную воду и выжала на лицо спящей. Средство подействовало. Соседка Этти раскрыла свои бесцветные глаза и спокойно проговорила:
– Благодарю вас, Элис, стало быть, я опять здесь, в этой противной школе.
– Спустите ноги, мисс Драммонд, иначе вы опять заснете. Теперь надо поскорее одеваться, чтобы не опоздать.
Эстер от души повеселилась во время необычной процедуры пробуждения. Она была уже почти одета, а соседка сидела на краю постели и смотрела на нее заспанными глазами.
– Так ты моя новая подруга? Вот оно что! Как тебя зовут?
– Эстер Торнтон, – ответила Этти с достоинством.
– А меня Сьюзен Драммонд. Можешь звать меня Сьюзи, если хочешь.
Эстер промолчала, а мисс Драммонд продолжала сидеть, покачиваясь.
– Вы бы лучше одевались, – решилась заметить Эстер, которой показалось, что удивительное создание заснет даже сидя.
Мисс Драммонд встрепенулась.
– Одеваться? Да-да, милое создание. Будь ангелом, подай мне платье.
– Где оно? – сердито спросила Эстер, которая вовсе не расположена была исполнять должность горничной.
– Вон там, на стуле, в этой грандиозной куче. Наверху плед. Ну, брось его мне! Я уж как-нибудь справлюсь.
Мисс Драммонд кое-как оделась. Даже после этого вид у нее был настолько непривлекательный, что Этти невольно осмотрелась, сравнивая себя с нею.
– Ну, наконец-то. Уф! – проговорила мисс Драммонд. – Какая скука одеваться. Одно утешение, что в часовне тепло. Я постараюсь спрятаться за кого-нибудь повыше ростом и назеваться всласть. И почему это людям не позволяют хорошенько выспаться? Не правда ли, странно?
Эстер надевала в это время чистый воротничок. Мисс Драммонд лениво следила за нею.
– Ах, ты мой кролик! – воскликнула она.
– Почему это я кролик? – сердито спросила Эстер.
– Потому, душечка, что ты на него похожа. Не сердись, моя радость. На Сьюзи Драммонд никто не сердится. Скажи-ка лучше, что было вчера на завтрак?
– Я не помню.
– Не помню! Скажите, пожалуйста! Не камешки ли с маслом? Скажи, по крайней мере, были ли яйца свежи, а кофе достаточно крепок? А масло? Первого или второго сорта? Завтрак для меня очень важен.
Эстер пыталась держаться отчужденно:
– Сегодня вы сами увидите, достаточно ли хорош для вас завтрак. Для меня он был хорош, но я не помню, что ела.
– О Боже! Она таки с душком, соседка-то моя. Попробовать разве, не смягчит ли ее шоколадная тянучка?
– Пожалуйста, не разговаривайте, я буду молиться, – сказала Эстер.
Встав на колени, она старалась сосредоточиться, прося у Бога помощи на текущий день. Как ни коротка была молитва, но она ободрила и успокоила девочку.
Прозвонили к молитве, и воспитанницы собрались в часовне. Все приветливо раскланивались с мисс Драммонд, у которой карманы как-то странно оттопыривались. Эстер с облегчением отметила, что ее соседка оказалась в другом классе, да и в столовой сидела поодаль.
После завтрака Эстер не сочла нужным примкнуть к какой-нибудь компании. Во время перемены она поудобнее устроилась в кресле и принялась читать. Вдруг целый поток леденцов посыпался ей на голову, на шею и на колени. Она с досадой вскочила, а Сьюзи Драммонд тотчас же плюхнулась на ее место.
– Спасибо, душечка, – проговорила она своим тягучим голосом. – Кушай леденцы и смотри на меня. Я сейчас засну. Толкни меня, когда покажется мисс Дейнсбери. О, фуй, маленький кролик! Не будь такой надутой. Соси леденцы – они смягчат выражение твоей рожицы.
С последними словами мисс Драммонд заснула.
Прошло несколько дней, и Эстер понемножку привыкла к школьной жизни. Она освоилась со школьными порядками и приобрела если не любовь, то уважение своих новых подруг. Она прилежно училась, делала большие успехи во французском языке и вообще оказалась способной; учителя и учительницы ее хвалили. Пробыв в «Лавандовом доме» две недели, Эстер стала находить, что сестры Брюс были правы, говоря, что школа – приятное место для некоторых девушек. Только не для нее, конечно. Она была слишком застенчива и необщительна, чтобы сближаться с подругами. Все их интересы были ей чужды. Она не умела приспосабливаться к обстоятельствам, не понимала наслаждения обмениваться мыслями и одолжениями, не могла пропустить без внимания насмешливый взгляд или необдуманное слово. Все, что касалось уроков, она исполняла добросовестно; но в самом труднейшем уроке – выработке характера, для которого общество товарищей дает так много материала, – Эстер не делала ни малейших успехов. День ото дня она все более замыкалась в себя, избегая общества подруг, насколько возможно. Одна Сесиль Темпл ей искренне нравилась, и с ней Этти охотно разговаривала.