Ее сердце гулко стучало.
— Да, — ответил он.
Дрожа от гнева, Фергус Пламмет стоял у постели и глядел на спящую жену.
— Ванда, проснись.
Его властный голос мог бы разбудить и мертвого. Ванда открыла глаза и села, еще не совсем проснувшись и ничего не понимая.
— Фергус, который час… — но тут же осеклась, увидев, что в его руке зажаты пять изобличающих ее сотенных бумажек.
— Вставай, — приказал он и направился вон из комнаты. Трепеща от страха, Ванда поднялась с постели. Наспех оделась и безжалостно стянула сзади волосы, боясь еще чем-нибудь прогневить мужа.
Он ждал ее, сидя за столом на кухне, прямой и непреклонный. Она боязливо, подобно раскаивающейся грешнице, приблизилась к нему.
— Фергус, я… я хотела сделать тебе сюрприз.
— Молчать, — рявкнул он. — Пока я не разрешу тебе говорить, ты будешь молчать и каяться в душе.
Он сверлил ее осуждающим взглядом. От стыда Ванда Гейл опустила голову.
— Где ты их взяла?
— Их принесли вчера с почтой.
— С почтой?
Она судорожно закивала головой:
— Да. В том конверте. — Конверт лежал на столе рядом с его чашкой кофе.
— Почему ты спрятала их от своего супруга, которому, согласно Священному писанию, ты должна покоряться?
— Я… — начала она, но запнулась и облизнула губы, — я хотела сделать тебе сюрприз.
В глазах его светилось подозрение.
— Кто их прислал?
Ванда подняла голову и тупо посмотрела на него.
— Не знаю.
Он закрыл глаза и стал покачиваться, словно в трансе.
— Изыди, Сатана, приказываю тебе, освободи ее от своей злой воли. Ты завладел ее лживым языком. Отдай его, во имя…
— Нет! — закричала Ванда. — Я не лгу. Я подумала, что они, наверное, пришли от кого-нибудь из тех, ну, с кем ты разговаривал по телефону про то, что ты устроил на ранчо Минтонов.
Он пулей сорвался с места, обежал стол и угрожающе навис над ней.
— Как ты смеешь? Помалкивай! Я же велел тебе никогда, никогда не заикаться об этом!
— Я забыла, — съежившись, сказала она. — Вдруг, думаю, деньги прислали в знак благодарности за то, что ты сделал.
— Я знаю, кто их прислал, — прошипел он.
— Кто?
— Пошли.
Он схватил ее за руку и потащил к двери, ведущей из кухни в гараж.
— Куда ты собрался, Фергус?
— Подожди, узнаешь. Я хочу, чтобы грешники встретились лицом к лицу.
— Но дети…
— За ними присмотрит господь, пока мы не вернемся. Сидя рядом с дрожащей Вандой, Пламмет вел машину по спящим улицам города. На шоссе он свернул в западном направлении. Казалось, он не замечает холода; его грело сознание собственной праведности. Когда он свернул на боковую дорогу, Ванда уставилась на него, отказываясь верить собственным глазам, но он взглянул на нее с таким гневным укором, что она благоразумно поостереглась открывать рот.
Он подъехал к большому дому и велел жене выйти из машины. Его решительные шаги гулко прозвучали по полым ступенькам, и стук в дверь громко разнесся в предутренней тишине. Никто не открыл, и он забарабанил еще громче. Снова никто не отозвался, тогда он изо всех сил постучал в ближайшее, окно.
Нора Гейл собственноручно отперла дверь и направила дуло маленького пистолета прямо ему в лоб.
— Мистер, надеюсь, у вас имеется веская причина, чтобы барабанить в мою дверь и поднимать меня в такой безбожно ранний час.
Фергус воздел руки над своей склоненной головой и воззвал к богу и всем святым ангелам, чтобы они очистили грешницу от скверны.
Нора Гейл оттолкнула его и шагнула к сестре. Они смотрели друг на друга. В ореоле блестящих платиновых волос Нора Гейл выглядела великолепно, особенно если учесть, что ее подняли прямо с постели. Постоянное употребление дорогих ночных кремов позволило ей сохранить отменный цвет лица. В своем розовом, расшитом мелкими жемчужинками атласном халате она была совершенно ослепительна. Рядом с сестрой Ванда была похожа на разжиревшую коричневую воробьиху.
— Сегодня холодно, — заметила Нора Гейл, как будто они расстались только вчера. — Пойдемте в дом. — Она вошла первой и стояла в дверях, пока таращившая глаза сестра не переступила порог борделя. Проходя мимо Фергуса, Нора ткнула пистолетом в его худые ребра и сказала:
— Если ты сейчас же не прекратишь горланить свою молитву, я отстрелю тебе яйца, понял, проповедник?
— А-аминь! — неожиданно воскликнул он и закончил молиться.
— Благодарю, — с усмешкой сказала Нора Гейл. — Уверена, что молитвы мне еще пригодятся. Пошли. Я давно хотела поговорить с вами.
Через несколько минут они уже сидели за столом ее на вид совсем не греховной, а вполне обычной кухни. Кофе был готов и разлит по фарфоровым чашкам. Но Фергус приказал Ванде не прикасаться к нему, словно это было ядовитое зелье.
— Ты не можешь победить нас, — возбужденно сказал Фергус, — господь на нашей стороне, и Он сильно гневается на тебя, блудницу, уводящую с пути истинного наших слабых духом братьев.
— Побереги силы, — махнула на него рукой Нора Гейл. — Я-то бога чту, а если что и стоит между Ним и мной, так это мое личное дело и тебя не касается. А в тебе меня страшит только одно — твоя тупость.
Он обиделся и зашипел на нее, как гадюка:
— Это ты прислала моей жене свои в грехе добытые деньги?
— Да. По виду твоей жены и детей мне показалось, что деньги им очень пригодятся.
— Мы не нуждаемся в твоих деньгах.
Нора Гейл наклонилась вперед и с ленивой улыбкой заговорила вкрадчивым голосом:
— Однако ж ты не бросил их мне обратно в лицо, а?
Его рот собрался, будто кисет на шнурке.
— Я никогда не отвергаю дара, который посылает мне господь от щедрот своих.
— Конечно, нет. — С довольным видом Нора Гейл положила себе в кофе два куска сахара. — Именно поэтому я хочу заключить с тобой сделку, преподобный Пламмет.
— Я не вступаю в сделки с безбожниками. Я пришел сюда как посланник божий, чтобы предостеречь тебя от гнева Его, чтоб услышать твое раскаяние…
— А хочешь новый храм? Поток красноречия тут же иссяк.
— А?
Нора Гейл не спеша помешивала кофе.
— Хочешь получить новый храм? Большую великолепную церковь, которая затмит все церкви города, даже новую, Иоанна Крестителя. — Она помолчала, прихлебывая кофе. — Вижу, ты потерял дар речи, что само по себе уже благословенно.