«Главное не забыть! По дороге домой нужно купить в канцелярской лавке три красных карандаша. Еще позвонить Одаваре и поблагодарить его за запеченного в чешуе морского карася, которого он мне прислал. А завтра в шесть часов я встречаюсь с Савамурой в забегаловке, позади часового магазина на улице Г. Не забыть отдать ему книги. Перед тем как выходить, надо будет проверить, не протерлись ли носки на пятках. И еще — обязательно зайти в аптеку за лекарством от желудка, купить упаковку в сто таблеток…»
Как назло, он не взял с собой блокнот. И через пять минут он забудет все, что собирался сделать. А даже если и забудет? Кому от этого плохо? Он в жизни не встречал никакого Одавары. И никто ему не присылал морского карася. И никаких встреч в обозримом будущем не предвидится. Чужих книг у него нет, и вполне возможно, что и желудка тоже нет, хотя насчет желудка трудно сказать что-то определенное.
…Как бы то ни было, деревья в парке уже окутались молодой листвой, мирно светило солнышко, скамейки полукруглыми рядами расходились от пустовавшей сцены.
Интересно, почему эти люди не сидят к сцене спиной? Наверное, они поворачиваются лицом к эстраде просто по привычке, ну, или, может быть, от лени… Круглая сцена была абсолютно пустой. Но все сидели, обратив лица к эстраде, словно внимая какой-то несуществующей музыке.
Сейчас что-то произойдет! Да, сейчас на самом деле что-то происходит. Где-то в недрах мегаполиса вспыхивает пожар, люди гибнут в аварии, убийца лишает свою жертву жизни, совершается крупная кража, а в дальних странах под ударами снарядов один за другим падают на землю солдаты. И единственный, кто не имеет к этому никакого отношения, — это Тэйдзо.
А здешняя публика, несмотря ни на что, сидит на скамейках с глупыми, довольными лицами. Одна из уборщиц чешет бок. Наверное, комар укусил.
У подножия холма на лужайке у выставочной площадки трепетали разноцветные флаги. Над рядами домов, по ту сторону парка, в мутном воздухе висел немного наискосок рекламный воздушный шар.
Громкоговоритель выплевывает в сонное небо свою скрежещущую музыку. Вслед за вальсом заводит пошловато-печальную модную песенку.
Тэйдзо снова встал со скамейки. Пошел куда-то. Смешался с толпой, и она медленно понесла его в сторону выставочной площадки.
— Вот бы завтра такую погоду…
— Он парень-то не вредный. Он такой.
— Значит, вы уже все оформили?
— У меня просто слюнки текут.
— Вот дерьмо! Я так и знал.
— Но он действительно так думает. Я не вру! Он мне сам об этом говорил.
— Знаете, когда я была студенткой…
— Ну прекратите же меня дразнить, противный!
Обрывки разговоров навязчиво лезли ему в уши. Яркая, пестрая россыпь слов. Погода! Оформить! Слюнки! Студентка! …Все они такие значимые. В каждом скрыт, должно быть, важный для кого-то смысл.
Круглая выставочная площадка была обнесена высокой загородкой из дюралюминия.
На входе, и справа и слева, стояли две огромные вазы с цветами, на стене через каждые два метра висели флажки: коричневые, зеленые, синие, желтые. Налево от входа была стоянка. Там, возбужденно поблескивая, стояли в ряд несколько автомобилей и мотороллеров. Огромные буквы плаката, висевшего внутри, можно было прочесть даже снаружи: «Многоотраслевая транспортная промышленность…» Здесь выставлялись новые автомобили и запчасти для самых разных моделей.
Тэйдзо вместе со всеми прошел в ворота выставки.
Пространство вдоль загородки было разбито на множество отдельных секций. Над самой ближней к входу секцией висела табличка с числом 660. Достаточно было взглянуть на эту табличку, чтобы понять, сколько здесь собралось народу. В центре площадки стояли самые новые модели. Дети, не переставая, давили на клаксоны.
Площадка была окутана пылью, поднятой множеством ног. Пыль потихоньку оседала на новые автомобили, отчего их покрытие утратило свой свежий блеск. С удовлетворенными, серьезными лицами люди слонялись по площадке, останавливаясь то тут, то там, чтобы прочесть рекламную брошюру с объяснениями.
Тэйдзо, задевая встречных плечами, подобрался наконец поближе к одной из секций. Здесь были разложены блестящие стальные детали, разрезанные поперек и выставившие напоказ свою искусно выполненную сухую анатомию. Рядом были поясняющие таблички:
16005 диск
RH 6 дюймов диск
R 8 дюймов диск
R 17 дюймов диск
L600G диск
LG обод
7 дюймов обод
Диски и ободы для автобусов и грузовиков должны выдерживать гораздо большую нагрузку по сравнению с колесами легковых машин, поэтому для их изготовления используются высококачественные материалы.
В следующей секции под табличками типа: «Передние фары, выполненные в соответствии с международными стандартами» или «Известные по всей Японии сиденья для автобусов фирмы „КОИТО“» — были разложены сделанные по последнему слову техники фары и сиденья, от которых захватывало дух.
«Тормозная накладка»… «фрикционная накладка муфты»… здесь было бесконечное множество запчастей, щеголявших друг перед другом своими названиями. Энергичный молодой человек в рабочем комбинезоне громко объяснял что-то одному из посетителей, слегка одуревшему от выхлопных газов всех этих профессиональных терминов.
Тэйдзо поплелся дальше. У него давно уже торчал в ботинке гвоздь. Только раньше этот гвоздь ему не мешал, а тут вдруг словно опомнился, проявил свою зловредность и теперь почти на каждом шагу больно колол его в пятку.
Тэйдзо дошел до середины зала, остановился у полукруглого заборчика, за которым была разбита клумба с фиалками. На большом стенде позади клумбы висела большая красивая схема, озаглавленная «Как делают автомобили».
Как делают автомобили… Ну, и как же?.. Тэйдзо пристально рассматривал схему. Из мелких деталей складывался мотор, колеса крепились к корпусу, и вот уже в правой части рисунка маленький синенький автомобильчик готовился выехать на улицу из белых ворот маленького домика с красной крышей, возле которого цвел прекрасный садик.
Тэйдзо решил прочитать схему наоборот, потому что счастливый маленький автомобиль и вся разноцветная идиллия вокруг показались ему абсолютно нереальными, чем-то таким, во что невозможно поверить.
В результате у него получилось вот что: голубая легковушка сперва лишилась корпуса, потом осталась без колес, потом рассыпалась на отдельные мелкие части, которые в свою очередь распались на еще более мелкие части — с левого края на схеме была изображена кучка разнокалиберных деталек. Все эти шестеренки казались такими же случайными, как маленькие речные камушки, с той только разницей, что они были сделаны из железа. Стоило снять заклепку, и они рассыпались железной росой. Как будто эти упрямые детальки только и мечтали о том, чтобы разлететься во все стороны. Они словно забыли, что единственная причина их существования — это неуклонное служение логике. В них чувствовалась беспримесная, пугающая свобода. Шестерни с заклепками поблескивали, готовые в любой момент разлететься по сторонам, рассыпаться в железный прах.