Это было её единственным правдивым заявлением. В последнее время она проявила искусное умение в одной коммерческой сделке, по условиям которой она покупала машины за один миллион триста тысяч иен, а продавала их за полтора миллиона иен.
Ясуко забеспокоилась о малышке и ушла. Мать Юити, которая до этого времени храбро держалась ради своей невестки, сломалась. Она не могла определить: эта женщина перед ней – друг или враг. Независимо от этого она сочла нужным сказать:
– Не знаю, что и делать. Я больше переживаю за Ясуко, чем за себя…
Госпожа Кабураги выложила холодно и прямо:
– Я решилась прийти сегодня сюда ради одного. Мне кажется, лучше, если вы с Ясуко узнаете правду, чем будете продолжать чувствовать угрозу от этого письма. Мы с Юити отправляемся в путешествие на пару-тройку дней. Между мной и Юити нет ничего серьезного, поэтому Ясуко не о чем беспокоиться.
Госпожа Минами склонила голову перед определенностью такого дерзкого высказывания. Во всяком случае, порядочность госпожи Кабураги трудно было ставить под сомнение. Вдова оставила свои материнские притязания. Интуиция, с которой она угадывала в госпоже Кабураги больше материнских чувств, чем в себе, не ошибалась. Она не понимала, что её просьба была смешной.
– Пожалуйста, позаботьтесь о Юити.
Ясуко склонилась над спящей Кэйко. За последние несколько дней её мирок разбился вдребезги, но как мать, которая в момент землетрясения инстинктивно защищает своего ребенка, накрыв его собой, она постоянно строила планы, как не дать катастрофе отразиться на её ребенке. Ясуко потеряла точку опоры. Она была похожа на одинокий остров, сражающийся с бурным морем, больше не пригодный для человеческого обитания.
Ее подталкивало к чему-то огромному, более сложному, чем бесчестье, она почти не чувствовала унижения. Боль, которая не давала ей дышать, успокоилась после инцидента с письмом, когда равновесие, которое она обрела решимостью не верить содержанию письма, было нарушено. Пока она слушала откровенные заявления госпожи Кабураги, в её сокровенных чувствах, несомненно, происходили изменения. В этой трансформации она сама еще не отдавала себе отчета.
Ясуко слышала голоса свекрови и гостьи, когда они спускались по лестнице. Подумав, что госпожа Кабураги уходит, Ясуко поднялась, чтобы попрощаться. Но она не уходила. Ясуко слышала голос свекрови и видела через щель в ставнях, как мелькнула спина госпожи Кабураги, когда её провожали в кабинет Юити. «Она расхаживает по моему дому, как по собственному», – подумала Ясуко.
Вскоре госпожа Минами вышла из кабинета Юити одна. Она села рядом с Ясуко. Её лицо не было бледным, наоборот, от волнения у неё на щёках играл румянец.
Некоторое время спустя свекровь сказала:
– Что подвигло её прийти сюда и рассказывать нам подобные вещи? Не для того же, чтобы развлечься, это уж точно.
– Должно быть, Юити очень ей нравится.
– Если не сказать больше!
Теперь в сердце старой дамы, кроме сочувствия к своей невестке, зародились облегчение и гордость. Если дело дойдет до того, что ей предстоит решать, поверить письму или рассказам госпожи Кабураги, она без колебаний выберет последнее. То, что её красавчик сын имел большой успех у противоположного пола, было в соответствии с её представлениями о морали достоинством. Короче говоря, это её осчастливило. Ясуко понимала, что она и её добрая свекровь живут в разных мирах. Ей нужно самой позаботиться о себе, другого выхода нет. По своему опыту, однако, она уже знала, что у неё нет другого способа избавиться от боли, как пустить всё на самотек. Поставленная в такое жалкое положение, она сжалась и неподвижно застыла, как беспомощный маленький зверек.
– Ну, все кончено, – сказала старая дама в отчаянии.
– Это еще не конец, мама, – сказала Ясуко. Её слова были суровы, но свекровь восприняла их так, будто невестка хочет подбодрить её.
Заливаясь слезами, она благодарила её фразой, которая первой пришла на ум:
– Мне так повезло, что у меня такая невестка. Спасибо тебе, Ясуко…
Когда госпожа Кабураги наконец осталась наедине с Юити в его кабинете, она глубоко вдохнула воздух, словно человек, входящий в лес. Он казался ей более приятным и освежающим, чем воздух любого леса.
– Славный кабинет.
– Он принадлежал моему отцу. Когда я дома, дышать свободно я могу только здесь.
– Я тоже.
Юити понимал, почему подтверждение прозвучало так естественно. Она вторглась в чужой дом, как сильный ветер, разбросав пристойность, честь, сочувствие и скромность во всех направлениях, вволю предалась жестокости по отношению к себе и к другим и с пылом ради Юити осмелилась на сверхчеловеческие подвиги. И теперь ей нужно было перевести дыхание.
Окно было открыто. На столе стояла старомодная настольная лампа, несколько пузырьков с чернилами, стопка словарей и мюнхенская глиняная пивная кружка с летними цветами. За окном на переднем плане расстилалась похожая на гравюру на медной тарелке картина жаркой улицы в конце лета, вызывающая почему-то чувство одиночества видом свежих досок многочисленных построек, выросших на пожарищах. Столичные трамваи спускались с холма, следуя проложенному маршруту. После того как случайное облачко пробежало по небу, рельсы, ведущие в обоих направлениях, камни фундаментов обгоревших развалин, все еще не перестроенных, и осколки стекла в горах мусора засверкали невероятным, ослепительным блеском.
– Все хорошо. Твоя мать и Ясуко тоже вряд ли снова пойдут в тот ресторанчик, чтобы просто удостовериться.
– Согласен, все в порядке, – убежденно сказал юноша. – Полагаю, второго письма не будет. У мамы не хватит духу пойти туда во второй раз, а Ясуко, хотя у неё и хватит храбрости, никогда этого не сделает.
– У тебя усталый вид. Думаю, тебе стоит немного отдохнуть подальше от дома. Не посоветовавшись с тобой, я объявила твоей матери, что мы едем в путешествие на пару дней.
Юити повернулся к ней с выражением крайнего удивления на лице.
– Давай поедем сегодня вечером, – настаивала она. – Я могу купить железнодорожные билеты через знакомых. Я позвоню тебе потом. Мы можем встретиться на вокзале. Мне бы хотелось задержаться на Сима на обратном пути в Киото. Мы снимем номер в отеле. – Она изучающе смотрела на Юити. – Не волнуйся. Мне слишком многое известно, чтобы доставлять тебе беспокойство. Между нами ничего не произойдет, поэтому успокойся.
Госпожа Кабураги снова вычислила желание Юити. Он согласился поехать. Ему действительно хотелось на два-три дня вырваться из этой удушающей атмосферы. Такого великодушного и падежного попутчика, как госпожа Кабураги, ему не найти.
Взгляд юноши выражал благодарность, и госпожа Кабураги, которая опасалась отказа, торопливо махнула рукой:
– На тебя не похоже благодарить меня за такой пустяк. Ладно? Во время поездки, если ты не будешь обращать на меня никакого внимания, я буду очень расстроена.