– Я могу написать тебе, ладно? – с оглядкой на других провожающих прошептал юноша ей на ухо, когда они уже были готовы расстаться.
Она молча улыбнулась.
Когда автобус растаял в тумане, госпожа Кабураги в промокших насквозь туфлях пошла по тропинке к лодочной станции пруда Маруикэ. Одна прогнившая лодка была наполовину затоплена водой. В этом местечке тоже чувствовалась запущенность летнего курорта в военное время. В тумане камыш казался привидением.
«Отдавать своё тело без любви… – думала госпожа Кабураги, поправляя волосы, перепутавшиеся у неё на висках, пока она спала. – То, что так легко мужчине, почем)' так трудно для женщины? Почему только проституткам дано понять это?»
Странно, но она понимала теперь, что раздражение и насмешливое презрение к этому молодому человеку, которые внезапно нахлынули на нее, были вызваны его непомерными чаевыми горничной. «Я отдаю своё тело бесплатно. У меня еще осталась душа. У меня есть гордость, – рассуждала она. – Если бы он заплатил за мое тело, я определенно смогла бы проводить его более непринужденно. Совсем как шлюха на линии фронта, я бы открыла своё тело и душу навстречу последним мужским желаниям».
Госпожа Кабураги услышала слабый звук около своего уха. Комары, которые на протяжении всей ночи давали отдых своим крыльям на верхушках камышей, звенели у неё над головой. Было что-то странное в появлении комаров здесь, на равнине. Однако они были светло-голубыми и на вид очень хрупкими; трудно было поверить, что они способны сосать чью-то кровь. Вскоре комариное облачко мягко взвилось в утренний туман. Госпожа Кабураги почувствовала, что её белые сандалии полны воды.
В то время у берега озера в голове у неё рождались интересные мысли. Думать, что этот простой дар был актом взаимной любви, – определенно совершить неизбежное святотатство против чистого акта жертвенности. Каждый раз, совершая такой проступок, она вкушала унижение от него. Война была отравленным угощением. Война была обесчещенной кровью сентиментальностью, растратчицей любви – короче говоря, расточительницей призывов.
В глубине души госпожа Кабураги платила всей этой шумихе издевательским смехом. Её кричащие наряды не считались с тем, что могут подумать о ней люди. Её характер становился невыносимым. Она зашла так далеко, что её видели в вестибюле отеля «Империал» целующейся с иностранцем, занесенным в черный список. Её допрашивала военная полиция. Все закончилось тем, что её имя попало в газеты. Анонимные письма заполняли почтовый ящик семейства Кабураги. Большая часть из них была с угрозами, одно из них, к примеру, вежливо предлагало ей покончить жизнь самоубийством. Некоторые называли жену князя предательницей.
Вина князя Кабураги не была тяжкой. Он был всего лишь рогоносцем. Время, когда допрашивали Джеки по подозрению в шпионаже, было во много раз огорчительнее для князя, чем когда его жена попала под следствие, но даже это дело закончилось без каких бы то ни было неприятных последствий для него. Когда дошли слухи о воздушных налетах, он сбежал с женой в Каруидзаву [98] . Там он возобновил связи со старым почитателем своего отца, теперь командиром Сил обороны провинции Нагано, который был так добр, что снабжал их раз в месяц излишками армейского рациона.
Когда война закончилась, князь с нетерпением ждал неограниченной свободы. Моральное разложение вдыхалось легко, как утренний воздух! Он упивался отсутствием дисциплины. Однако теперь экономические трудности и ограниченность средств заставили его выпустить свободу из рук. Во время войны Нобутака поднялся без особых оснований до поста председателя Федерации ассоциации индустрии морских продуктов. Для дополнительного дохода своей конторы он основал небольшую компанию, торгующую сумочками из кожи мурен, которая не подпадала в то время под налог. Это была «Дальневосточная корпорация морских продуктов». Мурена имеет тело угря без чешуи желтовато-коричневого цвета с горизонтальными полосами. Эти странные рыбы, которые вырастали до пяти футов длиной, жили среди рифов в близлежащих водах. Когда к ним подплывали люди, они смотрели на них безразличным взглядом и широко открывали рты, обрамленные острыми зубами. По инициативе членов ассоциации Нобутака однажды отправился посмотреть прибрежные пещеры, где мурены водились в большом количестве. Кабураги долго наблюдал за ними с небольшой ледки, качающейся на волнах. Одна из рыб, скользящая среди скал, угрожающе широко открыла рот, глядя на князя. Эта странная рыба поразила воображение Нобутаки.
После войны налоги неожиданно подскочили. Дела корпорации пошли на спад. Компания сменила свидетельство о регистрации акционерного общества и расширила свою деятельность, разнообразив свою продукцию хоккайдской ламинарией, сельдью, морскими ушками Санрику и другими морскими продуктами. В то же время она специализировалась на продуктах, которые использовались в китайской-национальной кухне, и продавала их китайским торговцам в Японии, а также контрабандистам на рынке Китая. Затем рост налога на имущество вынудил продать родовое имение Кабураги. «Дальневосточная корпорация морских продуктов» тоже была на мели.
В это время из ниоткуда появился человек по имени Нодзаки, который сказал, что отец Нобутаки когда-то помог ему. Кроме того, что он был бывшим сторонником Михиру Тоямы в Китае и что отец Нобутаки давал ему приют в своем доме во времена его студенчества, родословная и прошлое этого человека были покрыты мраком. Кто-то говорил, что во время китайской революции этот человек собрал нескольких бывших японских артиллеристов и заключил контракт на определенное количество прямых попаданий. Другие говорили, что после войны он загружал чемоданы с двойным дном опиумом, контрабандой доставлял его в Шанхай и торговал им через своих сообщников.
Нодзаки назначил себя президентом. Нобутаке был предоставлен пост председателя совета директоров и назначено жалование в сто тысяч иен в месяц, чтобы он держался подальше от управления делами. Затем Нобутака научился у Нодзаки скупать доллары. Нодзаки вступил в соглашение с оккупационной армией от имени неких теплофикационных и консервных компаний. Он набил свой кошелек комиссионными. Иногда, чтобы смошенничать на аукционной цене, он сталкивал двух клиентов друг с другом, умело извлекая пользу из корпорации и имени Нобутаки. В одно время, когда случился массовый отъезд семей служащих оккупационной армии, попыткам Нодзаки заключить контракт в пользу некой консервной компании воспрепятствовало вето, наложенное полковником, занимающим ответственный пост. Нодзаки решил прибегнуть к помощи четы Кабураги и пригласил полковника с женой на обед. Нодзаки и Кабураги отправились их встречать. Жена полковника не появилась. На следующий день Нодзаки посетил дом Кабураги, как он выразился, по делу частного характера и попросил помощи у госпожи Кабураги. Она ответила ему, что ей нужен день на раздумья.
– Когда я переговорю с мужем, я дам вам наш ответ, – сказала она.
Как громом пораженный, Нодзаки пустился в разъяснения. Наглость его просьбы разгневала её. И все-таки она улыбнулась.