- Что за безумец! - вне себя от волнения вскричала Тереза. - Да как он смеет перечить судьбе? Взять в дом проклятых - ведь это значит и на себя проклятье навлечь!
Ноэми бросилась к матери, пыталась ладонями зажать ей рот, затем, припав к ее груди, старалась поцелуями принудить ее к молчанию.
- Родимая моя, не говори так, нет моих сил это слышать! Возьми обратно свои проклятия, дай мне стереть поцелуями их след с твоих губ!
Отчаянные мольбы дочери заставили Терезу опомниться.
- Полно тебе, не бойся, глупышка! - проговаривала она, гладя Ноэми по голове. - Что в них проку, в проклятиях этих - так, пустые слова, дурная старушечья привычка. Разве нет у Всевышнего других забот, кроме как от раздавленных червей проклятия выслушивать да копить их до Судного дня. Никого мое проклятье не коснется.
А Тимар подумал: "Меня оно уже коснулось. Ведь я и есть тот безумец, что приютил у себя проклятых злодеек".
Ноэми решила перевести разговор на прежнюю тему - о розах.
- Скажите, где взять моггорскую розу - ту самую, запах которой вызывает дурман?
- Если желаете, я могу вам привезти.
- А где она растет?
- В Бразилии.
- Это далеко?
- На другом конце света.
- Но ведь туда нужно добираться морем.
- Да, плыть шесть месяцев кряду.
- И какая вам надобность туда ехать?
- Дела заставляют. Ну и моггорскую розу вам привезти...
- Нет уж, лучше не привозите!
Ноэми пошла к двери, и Михай успел заметить, что глаза ее полны слез.
Девушка вернулась не скоро; прежде она набрала целую корзину розовых лепестков и в очередной раз высыпала их на рогожу, где они высились большущей грудой.
К полудню выварилась заложенная в чан розовая кашица, и после обеда Тереза сказала гостю, что на сегодня с делами покончено и можно прогуляться по острову. Такой бывалый путешественник столько далеких краев объездил, глядишь, и присоветует отшельницам, какие из растений в их райском уголке можно употребить с пользою.
Перед уходом Тереза наказала Альмире: "Останешься дом сторожить. Ложись у порога, и отсюда - ни на шаг!".
Альмире этот наказ понятен, и она послушно ложится у порога.
Михай и обе женщины углубились в лес.
Едва они скрылись из вида, как Альмира насторожила уши и сердито зарычала. Она недовольно трясла головой, словно чуя недоброе; поднялась было с места, но затем снова улеглась.
Мужской голос затянул по-немецки песню, припев которой звучал так:
" На ней, коль не ошибся я, черненький жакет".
Человек, приближавшийся со стороны берега, явно хотел предупредить обитателей домика о своем визите. Похоже, он побаивается собаки. А та даже голоса не подает.
Наконец пришелец показался на тропинке, осененной гирляндами цветущих роз. Да, это он - Тодор Кристян. На сей раз он разряжен щеголем, на нем темно-синий фрак с желтыми пуговицами, пальто переброшено через руку.
Альмира лежит не шелохнувшись. Она рассуждает, как истинный философ: всякий раз, как я ополчаюсь против этого человека, на цепь сажают меня, а не его. Так что лучше будет оставить пока свое мнение при себе и посмотреть, как он себя поведет. Но с ним надо быть начеку!
Тодор, фамильярно насвистывая, приближается к своему извечному недругу.
Здравствуй, Альмира, иди сюда, милая собачка! Гавкни разом в мою честь, ну, прошу тебя! Куда твои хозяйки подевались, где милая матушка Тереза?
От Альмиры нельзя было добиться ни звука.
- Ты только взгляни, какой я тебе гостинец принес! Кусок жареного мяса, на, держи! Не хочешь? Может, отравы боишься? Вот, чудачка, да не бойся ты, ешь!
Но Альмира даже не обнюхала брошенный к ее ногам кусок мяса, однако скоро к нему подобралась Нарцисса ( кошка не в силах противостоять столь сильному искушению). Тогда Альмира, рассердившись, выкопала в земле глубокую ямку и зарыла там подачку, как прячут предусмотрительные собаки на черный день излишки еды.
-Фу, черт, до чего недоверчивая зверюга! - сердито буркнул себе под нос Тодор. - Но уж в дом-то зайти можно?
Нельзя ни за что.
Альмира дала это понять молча: слегка оскалясь. Показала Тодору свои великолепные белый клыки.
- Что за шалопутная собака, чего доброго укусит сдуру! Так где же хозяйки, может на винокурне?
Тодор зашел в каморку, однако же никого там не обнаружил.
Умыл лицо и руки свежевыпаренной розовой водой, находя особое удовольствие в том, чтобы в одну минуту загубить результаты дневного труда.
Однако, когда он пожелал выйти наружу, выяснилось, что путь перекрыт. Альмира, растянувшись у порога, вновь показала ему клыки.
-Теперь, значит, решила не выпускать? Фи до чего невежливая тварь! Ну ладно, я ведь и здесь могу подождать. Мне не к спеху, отдохну, пока женщины не придут.
С этими словами он растянулся на охапке розовых лепестков, только что собранных Ноэми.
- Чем не королевское ложе! Ха-ха-ха!
Женщины вместе с Тимаром возвратились с прогулки по отдаленным уголкам острова.
Тереза с удивлением увидела, что Альмира лежит не у веранды, а стережет вход в каморку.
-Что там такое, Альмира?
Тодор, заслышав голос Терезы, вздумал разыграть отменную шутку: Зарылся с головой в груду розовых лепестков и, когда Ноэми со словами: "Что тут такое, Альмира?" - заглянула в каморку, неожиданно высунул свою ухмыляющуюся физиономию.
- Это твой дорогой и единственный женишок, Ноэми!
- Что случилось? - спросила подоспевшая мать.
- Там, серди роз...- запинаясь, выговорила Ноэми.
- Кто там. Паук?
- Да. Паук...
Тодор, смеясь, вскочил со своего благоуханного ложа, довольный, будто ему на славу удалась замечательная шутка, от которой все должны прийти в восторг. С громким хохотом бросился он к Терезе с поцелуями, не обращая внимания ни на ее сердитый взгляд, ни на испуганное лицо Ноэми.
- Какой сюрприз я вам приготовил, ха-ха-ха! Да, Тереза, матушка моя ненаглядная, это я, твой дорогой зятек! Как сильф, взял да вынырнул из розового моря! Ха-ха-ха!
Затем он решил как следует поздороваться с Ноэми, но та мигом увернулась от его объятий, и тут только Тодор Кристян заметил, что у этой сцены есть свидетель: Михай Тимар.
Эта неожиданность несколько охладила его пыл, хотя и дурачился-то Кристян не от души, а нарочно, чтобы женщин позлить. С судовым комиссаром у него были связаны малоприятные воспоминания, так что он предпочел бы с Тимаром не встречаться.