- Э-гей, поберегись! - одновременно вырывается у всех корабельщиков.
Тимея не могла взять в толк, что же случилось и отчего с нею обошлись так грубо; одна подбежала к окошку и выглянула.
А случилось вот что. Корабль благополучно миновал залив "ружейных скал" и собирался войти в румынский канал, однако вода из залива, в особенности при сильном ветре, с такой стремительностью бежит в канал, что образует самый настоящий водопад. Тут-то и настает опаснейший момент сальто-мортале.
Выглянув из оконца, Тимея успела увидеть лишь Тимара, который стоял на носу корабля с багром в руках; затем раздался оглушительный грохот, и огромная, как гора, волна, вскипая белой пеной, обрушилась на носовую часть корабля, плеснула в оконные стекла хрустально-зеленоватой массой воды, на миг ослепившей девушку. в следующее мгновение, когда Тимея опять выглянула, она уже не увидела комиссара на носу корабля.
Снаружи поднялся шум и крик. Тимея бросилась к двери и столкнулась с отцом.
- Мы тонем? - спросила она.
- Нет. Корабль спасен, а вот комиссар свалился в воду.
Тимея и сама это видела, ведь у нее на глазах Тимара смыло волной. Однако сердце ее не дрогнуло при словах отца.
Ну, не странно ли? При виде белой кошки, гибнущей в волнах, она пришла в отчаяние и даже не в силах была сдержать слезы, а теперь, когда волны поглотили комиссара, у нее не вырвалось даже возгласа: "Ах, бедняга!".
Да, но ведь белая киска так жалобно умоляла всех и каждого помочь ей, а этот человека держался так вызывающе! К тому же кошечка была прелестным созданием, а судовой комиссар - всего лишь некрасивый мужчина. Ну и наконец, несчастное животное не могло спастись собственными силами, а комиссар - мужчина сильный, ловкий, наверняка сумеет вызволить себя из беды, на то он и мужчина.
Корабль после завершения сальто-мортале был спасен и плыл по надежному руслу канала; команда, прихватив багры, бросилась к шлюпке - плыть на поиски исчезнувшего комиссара. Евтим, высоко подняв кошелек, показывал им: мог, получат награду, если спасут комиссара. "Сотня золотых тому, кто вытащит его из воды живым!".
- Попридержите свои золотые, сударь! - раздался с другого конца корабля голос разыскиваемого мужчины. - Я и сам по себе отыскался.
Ухватившись за якорный канат, Тимар взобрался на корму. Не стоило за него опасаться - такой не пропадет.
И вмиг, словно ничего не случилось, принялся отдавать распоряжения.
- Бросай якорь!
Двадцатипудовый якорь был спущен в воду, и "Святая Варвара" стала посреди прохода, полностью заслоненная скалами со стороны главного рукава Дуная.
- А теперь в лодку и - на берег! - скомандовал Тимар трем корабельщикам.
- Вы бы переоделись в сухое! - посоветовал ему Евтим.
- К чему тратить время попусту! - ответил Тимар. - Сегодня еще не раз предстоит пройти через такое крещение. Теперь мне, по крайности, нечего воды бояться... Нам надобно спешить.
Последние слова он произнес шепотом.
У Евтима блеснули глаза: он явно одобрял намерение комиссара.
И Тимар торопливо соскочил в лодку; он даже сам правил, чтобы поскорее добраться до будки переправы, где можно заполучить конную тягу. Там ему вскорости удалось набрать восемьдесят голов тяглового скота. На корабле тем временем прикрепили новую бечеву и впрягли в ее волов; не прошло и полутора часов, как " Святая Варвара" продолжила свой путь через Железные Ворота, причем не у того берега, где начала, а вдоль противоположного.
К тому времени, как Тимар возвратился на корабль, вся одежда на нем высохла от тяжкого труда.
Корабль был спасен, можно сказать, дважды, а вместе с ним спасены и судовой груз, и Евтим, и Тимея. И спас их Тимар.
А что ему, Тимару, до них? Чего ради надо было так надрываться? Ведь он всего-навсего судовой комиссар, жалкий писарь, получает свое годовое жалованье - прочем, весьма скудное, и ему должно быть совершенно безразлично, загружено ли судно пшеницей, контрабандным табаком или чистым жемчугом: его вознаграждение от этого не станет больше.
Примерно такие же мысли одолевали и "блюстителя чистоты", когда он, после того как судно вошло в румынский канал, возобновил разговор с рулевым, отложенный по причинам, уже известным читателю.
- Признайтесь, почтеннейший: сроду мы не были так близки к тому, чтобы отправиться в тартарары, как сегодня.
- Что правда, то правда! - согласился Янош Фабула.
- Но что за нужда была испытывать судьбу - может или не может человек потонуть в день святого Михаила?
- М-да! - крякнул Янош Фалла и хлебнул глоток из заветной фляжки. - Сколько жалования вам положено за день?
- Двадцать крейцеров! Отвечал "блюститель".
- Кой черт принес вас сюда помирать за двадцать крейцеров? Я вас сюда не звал - уж это точно. Мне в день положены цельный форинт да вольные харчи, стало быть, на сорок крейцеров больше резону рисковать головой, чем вашей милости. Ну, так чего вы ко мне привязались?
"Блюститель" покачал головой и даже сдвинул с шапки башлык, чтобы подоходчивее растолковать свою мысль.
- А я вам, уважаемый, вот что скажу. По моему разумению, турецкая канонерка, что плывет за нами, преследует ваше судно, и "Святая Варвара" решила дать деру.
- Гм!.. - враз поперхнулся рулевой, да так сильно, что слова не мог из себя выдавить.
- Мое дело - сторона, - пожав плечами, продолжал "блюститель", - я на службе у австрийского государства, и на турок мне наплевать, но уж что я знаю - то знаю.
- Ну, тогда знайте то, чего не знаете! - вновь обрел голос Янош Фабула. - Преследует нас турецкий корабль, ясное дело, и в проток этот мы перебрались лишь затем, чтобы сбить турок со следа. А вся беда в том, что барышню эту белолицую собирались забрать в гарем султану, да отец ее воспротивился, вот и пришлось из Турции бежать. И для нас теперь наипервейшая задача поскорее на венгерской земле очутиться, а там уж султан не посмеет их преследовать... Вот, значит, я вам все как на духу выложил, и вы ко мне с расспросами больше не приставайте. Шли бы лучше к преславному образу святой Варвары, и ежели волной загасило лампаду, то не грех бы снова ее затеплить. Да не забудьте возжечь три веточки освещенной вербы, ежели, конечно, вы правоверный католик.
"Блюститель" достал из кармана огниво и, прежде чем уйти, не спеца ответствовал рулевому:
- Я-то, конечно, правоверный католик, а вот про вас сказывают, будто вы на корабле папист, а на суше кальвинист. Пока по воде плывете - молитесь, а сами ждете не дождетесь поскорей бы на берег да всласть выбраниться, чтобы душу отвести. И еще поговаривают, что не зря вас Янош Фабула кличут: фабула по латыни означает "сказка". Ловко вы мне тут наплели, но я, конечно, всему поверил, так что уж вы на меня не серчайте.