Икико сделала рукой жест, будто пронзая горло, Ясуко понимающе кивнула. Икико советовала Ясуко еще раз повидать мужа, но та со словами, что это, наоборот, станет ему помехой на пути в страну мертвых, ушла.
Икико сразу сообщила подробности Абэ и Исиха-ре, после недавних доводов Бабы бывшие руководители восстания окончательно расстались с надеждой на возможность нового выступления и приняли решение умереть.
Они дважды с глубоким почтением склонились перед свитком с изображением императорского храма. Икико, поставив на столик из некрашеного дерева три чашечки и предложив им последнюю чарку, взяла свою. Абэ и Исихара обнажились по пояс, взяли в руки короткие мечи. Икико тоже тихонько достала из-за пояса оби небольшой кинжал.
Абэ и Исихара были поражены и пытались удержать ее, но та была непреклонна. «У меня нет детей, позвольте же мне следовать за вами», — настаивала она, и Абэ никак не мог воспротивиться желанию жены.
Мужчины по прямой линии рассекли животы, и Икико одновременно с ними вонзила себе в горло кинжал.
Это произошло чуть позже полудня 14 числа девятого месяца по лунному календарю. Абэ было тридцать семь лет. Икико — двадцать шесть. Исихаре — тридцать пять.
Почти сразу после их самоубийства дверь дома Абэ содрогнулась от сильного стука — это прибыл розыскной отряд. Старая женщина громко объявила: «Только что сделали харакири». Офицер с солдатами ворвались в комнату и увидели мертвые тела — трое только что перестали дышать.
Когда на морском берегу в Тикодзу руководство партии объявило о самороспуске, шесть человек погрузились на рыбачье суденышко и поплыли к бухте Коноура в Уто — на южной окраине Кумамото. Первый из шестерых — двадцативосьмилетний Дзюро Фурута, как и Котаро Кобаяси, он являлся одним из руководителей восстания, во время сражения в казармах сломал два меча, и снова бился мечом. Это он зарубил полковника Кунихико Осиму, но и сам получил в бою рану.
Вторым был Дзюро Кагами сорока лет, знаток старинной музыки.
Третий — Ёситаро Тасиро двадцати шести лет, искуснейший фехтовальщик. Он первым спрыгнул во двор артиллерийских казарм.
Его брат Ёсигоро двадцати трех лет — четвертый — бесстрашно бился у казарм пехоты.
Пятый — Тэруёси Моримото двадцати четырех лет — атаковал генерала Танэду, потом бился с офицерами гарнизона, одним словом, сыграл в сражении выдающуюся роль.
И шестым был Сигэтака Сакамото двадцати одного года.
Они надеялись на главного жреца храма в Коноура — Кая Такэо, сочувствовавшего последователям Оэна. Он должен был присоединиться к восстанию, но находился далеко и сообщение не дошло. Сейчас Кай радушно встретил всех шестерых.
Они провели ночь под крышей его дома, утром долго спорили о возможностях нового выступления; Кагами предложил план, как добыть денег на дорогу и вооружение. Он знал, что его прежний сюзерен — Эйдзиро Мибути прибыл в усадьбу Мацуи в Уэянаги и собирался, послав Кая с письмом, просить у Мибути снабдить их деньгами на дорогу. Кая немедля отправился с поручением.
Все в нетерпеливом, напряженном ожидании провели весь следующий день. Кай все не возвращался.
Дело в том, что когда Кая добрался до усадьбы Мацуи, Мибути там уже не было, вдобавок устроившие там засаду полицейские смекнули, что это кто-то из оппозиционной партии, и арестовали его.
Чем дольше задерживался Кай, тем явственнее шестеро оставшихся ощущали надвигающуюся опасность. Они понимали, что наступает момент, когда им придется на что-то решиться.
Ёсигоро Тасиро, Моримото и Сакамото, не в силах сдерживать нетерпение, на закате поднялись на одну из ближних горных вершин Оми посмотреть, что делается в крепости Кумамото. С их наблюдательного пункта главная башня внешне выглядела ничуть не изменившейся по сравнению со вчерашним днем. Однако от местного жителя они узнали, что в ночной крепости горят факелы, и весь день, с утра до вечера, во все стороны посылали солдат розыскного отряда. Эти трое, спустившись с горы, подтолкнули к решению оставшихся.
Они решили умереть. Местом смерти была выбрана вершина Оми, смерть они примут завтра на рассвете.
Шестеро с первым криком петухов поднялись на вершину Оми, оградили от злых духов чистый ровный участок земли, присмотренный вчера вечером Тасиро, и натянули вокруг этого участка соломенный жгут симэнава. Утренний ветер развевал свисавшие с него священные белые полоски. Глядя на стелющиеся в небе рассветные облака, Дзюро Кагами прочел предсмертные стихи «Бог принял облик горы, но то плавучий мост в небо, по которому двинусь сегодня». Строки содержали намек на тайное учение Оэна о вознесении. Кагами сказал, что в этот последний час хотел бы сыграть для всех любимую мелодию и жалеет, что здесь в горах у него нет инструментов.
Шесть человек вошли в круг, обозначенный священной вервью, осушили прощальные чарки, и все единодушно решили, что Ёситаро Тасиро, помогая покинуть этот мир другим, умрет последним. Кагами, сочувствуя Тасиро, который должен был остаться один, объявил, что примет смерть вместе с ним.
Первым, подставив осеннему утреннему ветру обнаженное тело, вспорол живот Дзюро Фурута, и с взмахом меча Тасиро его голова рассталась с телом.
Затем совершил харакири Моримото, за ним Ёсигоро Тасиро и Сигэтака Сакамото. Оставшись вдвоем, Ёситаро Тасиро и Кагами одновременно взрезали животы, и каждый пронзил себе горло.
Как следовало из секретной информации, полицейский инспектор Ёситака Ниими с несколькими солдатами направлялся к вершине горы. На середине пути им встретился спешивший вниз охотник, он прокричал: «Сейчас там, на горе, шестеро из „Союза возмездия" готовятся к харакири». Ниими сдержал рвущихся вперед солдат, сказав «Перекурим здесь…», и, опустившись на землю под деревом, зажег папиросу. Он собирался скрыть ото всех последние мгновения жизни партии заговорщиков.
Когда полицейский отряд добрался до вершины, уже совсем рассвело, в круге, обнесенном священной симэнава, в строгом порядке лежали тела шестерых патриотов, на белых полосках, свисавших с соломенного жгута, в лучах утреннего солнца сверкали капли свежей крови.
* * *
Сётаро Огата, единственный из штаба восстания, кто после поражения, уважая волю богов, указавших ему явиться с повинной, сдался властям и получил пожизненное заключение, написал потом книгу «Послесловие к истории божественного огня». В ней он задавался вопросами, отчего же не поднялся божественный ветер, почему была нарушена воля богов, определенная гаданием.
Почему столь истовая вера, столь чистые помыслы не были поддержаны богами — вот загадка, которую Огата пытался решить в течение всей своей жизни, проведенной в заключении, но так и не смог этого сделать. То, что он написал, — это его личная трактовка событий. Исключительно его собственные предположения. Божья воля скрыта, ее не дано узнать.
«Не передать, как грустно, как печально, что прекрасные люди, которым настолько были открыты божественные помыслы, словно цветы, застигнутые нежданной бурей, осыпались в одну ночь, оказались столь недолговечны.