Мариаграция радостно кивнула головой и снова подняла бокал. Сама именинница ничего не ответила и даже не улыбнулась. Глумливый, иронический намек Лео открывал ей всю глубину ожидавшего ее падения. Но раз уж она решилась, то лучше падать на самое дно пропасти. Она опустила глаза и с чувством отвращения — она не любила французское шампанское — выпила все до последней капли.
— А теперь пьем за ваше здоровье, синьора, — продолжал Лео. — Насколько я понял, ваши надежды не совпадают с надеждами Карлы. Пожелаем же вам от всей души, чтобы ничто в мире не менялось и не изменилось в дальнейшем. Чтобы все оставалось по-старому, — тут он сделал ловкий ход, — также и со старыми друзьями.
Мариаграция заулыбалась, словно ее пощекотали под мышками.
— Да здравствуют старые друзья! — восторженно крикнула она. Чокнулась с Лео и единым духом выпила бокал до дна.
— За нашу дружбу, Микеле, — после короткой паузы сказал Лео. Он залпом выпил свой бокал и, подойдя к Микеле, протянул ему руку. Микеле посмотрел снизу вверх на Лео, который улыбался самодовольно и дружелюбно, посмотрел на протянутую руку. Он сидел, Лео стоял рядом. Микеле видел его широкую грудь и отечески ласковую, глуповатую улыбку на красном, пухлом лице. «Отказаться, — подумал он. — Отказаться и рассмеяться этому типу в лицо». Он поднялся, положив на стол салфетку. И тут он заметил, что после смеха и тостов воцарилась напряженная тишина. Карла и мать словно застыли и были сейчас так же неподвижны, как лампа и сдвинутая в беспорядке посуда.
Мать, полная нетерпеливого ожидания, смотрела на него, подперев голову руками. Лоб ее прорезали две морщины, и по глазам непонятно было, просит она или приказывает. Микеле снова стало неприятно и в то же время жаль ее. «Не бойся, — хотел он ей сказать, — никто у тебя не собирается отнимать любовника, мама, никто». Он переводил взгляд с матери на Лео, вглядывался в них, но свет лампы слепил глаза… Нет, это сон, дикий сон полнейшей апатии.
— Ну, смелее, — услышал он слова Лео. — Дай руку, и покончим разом со всеми недоразумениями!
Он протянул Лео правую руку, и Лео крепко пожал ее. И вдруг он очутился в объятиях Лео. Они обнялись и поцеловались.
Все мгновенно повеселели.
— Чудесно! — воскликнула Мариаграция и захлопала в ладоши. — Браво, Микеле!
— Ну, разве два таких разумных и порядочных человека, как Микеле и я, могут долго быть в ссоре! — воскликнул Лео. А про себя подумал: «Теперь, после этих объятий, ты оставишь меня в покое, молокосос?» Микеле, сидевший в конце стола, низко наклонился над тарелкой. Казалось, он устыдился этого объятия, точно совершил недостойный поступок. Наконец он поднял глаза. После примирения все трое сразу утратили к нему всякий интерес. Сидя на другом конце стола, они пили, смеялись… и не обращали на него никакого внимания. Они вновь казались ему далекими и совершенно чужими. Лео взял бутылку и наполнил бокалы матери и дочери, бокал Карлы он наполнил до краев.
«Я буду не я, если не заставлю Карлу выпить целиком хотя бы одну из двух бутылок». Он знал, что опьянение Карлы облегчит ему успех, и уже предвкушал все удовольствия встречи в саду. Быть может, виной тому была обильная еда, быть может, молодость и свежесть Карлы, но им овладела похоть.
— Итак, не забывайте, — суровым голосом произнес он, подняв бокал. — Мы не встанем из-за стола, пока не допьем обе бутылки.
— Пейте вы, Лео, — сказала Мариаграция, которая беспрестанно смеялась и то и дело бросала на любовника пламенные взгляды. — Пейте вы или Карла… Я больше не хочу…
— Что ж, — согласился Лео. — Будем пить я и Карла, не так ли, Карла?
И он поднял свой бокал.
Карла посмотрела на него. Шампанское ей не нравилось, даже было противно, но в жесте Лео, в его повелительном взгляде было столько грозной силы, что она невольно подчинилась.
— Все, до последней капли, — повелительно сказал Лео.
Мариаграция снова захохотала. Карла посмотрела на Лео, затем на мать. «Напиться», — внезапно со страхом подумала она. Эти лица в белом полуденном свете пугали ее. Ничтожные, бездушные лица ее теперешней жизни. «Больше не видеть всего этого». Она с тяжелым чувством подняла бокал и выпила шампанское, все, до конца. Сладковатая, пенящаяся жидкость с неприятным запахом забила рот, Карла не смогла проглотить ее сразу, на миг ей захотелось выплюнуть оставшуюся часть Лео в лицо. Но она сдержалась и, прикрыв веки, слушала, как шампанское булькает в горле. Когда она открыла глаза, желтая струя снова лилась из бутылки в ее бокал.
— Выпейте и вы, — предложил Лео, обращаясь к Мариаграции. — Знаете поговорку: «Наполни бокал пустой, опорожни бокал полный, никогда не оставляй бокал пустым и никогда не оставляй его полным».
— Ха, ха, ха! — Мариаграция громко смеялась его заплесневелым остротам.
— В вине истина, — не унимался Лео. — Выпейте, синьора, вместе со мной… Впрочем, ручаюсь — уже после второго бокала у вас все поплывет перед глазами. Мариаграция оскорбилась.
— Вы ошибаетесь, — с достоинством сказала она. — Мало кто может выпить, не пьянея, столько, сколько я. — И в доказательство единым духом выпила полный бокал шампанского.
— Так, посмотрим, — сказал Лео, который пришел в отличное расположение духа. И показал Мариаграции два пальца. — Сколько?
— Двадцать, — захохотав, ответила Мариаграция.
— Великолепно. — На какое-то мгновение Лео умолк и посмотрел на обеих женщин, мать и дочь. — А теперь, — добавил он, внезапно повернувшись к Карле, — выпьем… выпьем за здоровье твоего будущего мужа.
— За это я тоже выпью! — вне себя от радости воскликнула Мариаграция.
Карла заколебалась. Она уже захмелела, и все плыло перед ее глазами. У нее было такое чувство, будто она надела слишком сильные очки либо смотрит сквозь стекло аквариума. Все предметы дрожали, распадались, вновь соединялись. «Еще один бокал, — подумала она, — и я вообще перестану соображать». Она растерянно улыбнулась, подняла бокал этого мерзкого шампанского и выпила. И сразу опьянела. Ее захлестнула невероятная веселость, ей непременно захотелось показать всем, что она нисколько не пьяна.
— Я не прочь выпить за здоровье своего будущего мужа, — сказала она, старательно выговаривая каждый слог. — Но каким он будет, этот мой будущий муж?
— Это одному богу известно, — сказала Мариаграция. — Не считай я тебя почти своей дочерью, — сказал Лео, — я предложил бы себя самого в мужья… Ты бы согласилась?
— Ты — мой муж! — воскликнула Карла, тыча в него пальцем. — Но… — Она взглянула на него. «Разве ты не любовник моей матери?» — Но ты слишком толстый, Лео.
— Ну уж тут ты ошибаешься, — оскорбленно возразила Мариаграция. — Лео совсем не толстый… Я бы пожелала тебе такого мужа.
— Ну, ты согласна, Карла? — с улыбкой продолжал Лео. — Мы совершили бы свадебное путешествие в Париж и…
— Нет… Лучше в Индию, — прервала его Карла капризным голосом.