За всю историю города лишь однажды с бабочками вышла осечка. Кажется, в 1924 году, если мне не изменяет память, бабочки не прилетели; и тогда обезумевшие от горя горожане день и ночь делали бабочек – сотни тысяч бумажных бабочек, – а потом разбрасывали их повсюду. С той поры мудрые отцы города всегда держат наготове пачки отпечатанных на бумаге бабочек, на случай, если вновь случится несчастье…
Срок прилета бабочек известен с точностью плюс-минус два дня. Репетиции же праздничного представления начинаются задолго, за несколько месяцев; индейцев обучают все новым акробатическим номерам; принц вытряхивает из трико нафталиновые шарики; а принцесса неустанно упражняет свое колоратурное сопрано, чтобы в день представления голос звучал действительно роскошно.
Теперь слушайте, что произошло этой весной. Мисс Грейвз – молодая симпатичная учительница младших классов, усталая от своих сорванцов, – за два дня до предполагаемого прилета бабочек потеряла голос! Чем только не смазывали ей горло, чем не орошали – все бесполезно. Не иначе, как неведомая психосоматическая болезнь поразила ее связки, – вместо рулад раздавался лишь какой-то мерзкий каркающий звук. Страстное отчаяние горело в глазах мисс Грейвз.
Несчастье с принцессой оказалось дурным знамением: шел день за днем, а бабочки все не прилетали. Сперва горожане чувствовали беспокойство и растерянность, потом, преисполнившись слепой ярости, начали искать виновных. Многим стало приходить на ум, что в муниципалитете подобрались негожие люди, пора бы их заменить. Кладовщики, у которых обнаруживалась недостача, все сваливали на мэра; снизилась посещаемость кинотеатров, упали доходы их владельцев – опять муниципалитет виноват… И вот робкое ворчание уже переросло в рев: «Долой подлецов!»
Вскоре в Кинг-сити, в шестидесяти милях от Пасифик-Грова, случился пожар в отеле, и кто же, вы думаете, выскочил из пламени в неглиже вместе с неизвестной блондинкой? Угадали? Конечно, мистер Кристи, мэр Пасифик-Грова! После этого о благородной отставке не могло быть и речи. Он попросту драпанул из родного города, должно быть, прослышал, что его хотят позорно вымазать дегтем и обвалять в птичьих перьях… Да, со времен Великой крокетной войны не было в городе столь бурных и мрачных событий!..
Представители религиозного объединения, не входя в подробности дела, объявили, что всему виною грехи граждан. Нигилисты видели корень зла в муниципалитете, начальнике полиции и ответственном за бережное использование пресной воды и призывали свергнуть их всех разом и немедленно. Более степенные и трезвомыслящие горожане винили в происшедшем – возможно, не без оснований! – Рузвельта и Трумэна с их либеральными штучками… А бабочки все не прилетали…
Затем разразился скандал в школе. Первоклассник Уильям Тейлор пришел однажды домой, достал из портфеля карандаши, – и во что бы вы думали они были завернуты? В суперобложку непотребного сочинения господина Кинзи . Под угрозой страшного наказания бедный мальчик признался, что получил это от своей учительницы, мисс Бак. Стали допрашивать учительницу, – и что же выяснилось? Выяснилось, что еще ее папаша был опасный смутьян – в 1918 году подписал петицию об освобождении Юджина Дебса … После этих событий люди в городе изверились друг в друге.
А мисс Грейвз все хрипела и каркала…
А бабочки все не являлись…
Так что, видите, беда в Консервном Ряду – это еще не беда.
И вот снова настал Благостный четверг. Был самый разгар весны, солнце круто повернуло на лето, разомкнуло лепестки золотых маков. Все утро с полей, окружающих военную базу Форт-Норд, долетал пряный аромат голубых люпинов.
Гремучие змеи всех размеров выползли из убежищ и блаженно грелись на припеке. Обезумевший от весны кролик – достойный коллега Мартовского Зайца из «Алисы в стране чудес» – нахально проскакал по стрельбищу, прямо перед мишенями, на виду у двух рот. По нему радостно грянули из всех стволов – и что же? Хоть бы оцарапали: кролик, целый и невредимый, удрал за дюну. Отважная его выходка обошлась военной казне в 890 долларов, но зато сколько радости солдатам!
Мисс Грейвз проснулась в это утро, исполненная невероятным и радостным предчувствием. Она попробовала спеть хроматическую гамму и обнаружила, что к ней вернулся голос, – а значит, на землю вернулся лад! Так оно и было. Около полудня небо над заливом оранжево вскипело; несметные стаи бабочек-данаид полетели к Пасифик-Грову, к любимым своим соснам, и вот уже сосали сладкую тягучую живицу и падали, захмелев, на землю. В пожарном депо состоялось экстренное заседание организационного комитета праздника; из шкафов спешно извлекали короны добрых фей и коричневые подштанники коварных индейцев. Временно исполняющий обязанности мэра сочинил праздничное воззвание, которое незамедлительно опубликовала городская вечерняя газета.
В это утро был довольно сильный отлив, море словно разминалось всерьез перед главными весенними приливами; горячим солнцем ошпарило обнажившиеся прибрежные водоросли – и такой ядреный дух пошел от них, что тут же слетелись тучами голодные мухи.
У жителей Монтерея тоже было хорошее настроение. Судья Альбертсон отпустил на волю ясновидца – сам пострадавший, директор универсама, за него поручился.
Доктор Гораций Дормоди, удаляя пациенту аппендикс, то и дело принимался весело насвистывать себе в маску и даже рассказал анестезиологу политический анекдот; но о сломанной руке Дока ни словом не обмолвился. Мало ли какие курьезные истории приключаются с пациентами – все равно нужно хранить врачебную тайну. Впрочем, ничто не мешало доктору, вспоминая ночной вызов, усмехаться себе под нос…
Каким-то непостижимым образом все, однако, узнали о доковой руке. Фауне внесли весть на подносе вместе с печеньем «хворост»; Алисе, Мейбл и Бекки – вместе с апельсиновым соком. Патрон услыхал новость от Какахуэте, который затем помчался на пустынный морской берег и трижды буйно протрубил припев песни «Милая Джорджия Браун», шесть раз виртуозно поменяв тональность.
Могучая Ида была так поражена новостью, что чуть не опрокинула огромную бутыль с беспородным виски «Сосновый каньон», которое вот-вот должно было стать благородным, перелившись в бутылочки из-под «Старого ворона».
Мак и ребята узнали о происшедшем чуть свет и сразу развили тайную кипучую деятельность…
Сюзи в семь часов открыла «Золотой мак»; как обычно, с утра было не вздохнуть от любителей кофе. Только ближе к полудню Сюзи услыхала, что Док сломал руку. Отлучиться с работы она не могла: Элла делала в парикмахерской химическую завивку. И надо заметить, что многих посетителей Сюзи в этот день обслужила престранно. Когда с ней весело заговаривали, она пусто глядела поверх голов; мистера Мак-Мини назвала мистером Макси; а к почтенному мистеру Макси обратилась почему-то: «Эй, вы!» – и подала ему яичницу в недожаренно-слюнявом виде, отчего старика чуть не стошнило.
Мак первым явился в лабораторию, на место происшествия, – прибежал со сна босиком. С уважением пощупал свеженький гипс, выслушал неубедительное объяснение. Док по-прежнему считал, что ночью рука попала между койкой и стеной.