— У него там банка, — сказал Ричард.
Еще до полудня фордик с победой вернулся домой в Консервный Ряд; перепрыгнул сточную канаву, скрипя преодолел заросший травой пустырь и благополучно встал на свое место на задворках лавки Ли Чонга. Ребята поставили передние колеса на подставки, слили оставшийся бензин в пятигаллонную банку, взяли своих лягушек и побрели усталые к себе домой в Королевскую ночлежку. После чего Мак отправился с церемониальным визитом к Ли Чонгу, а ребята стали растапливать свою удивительную плиту. Мак с достоинством поблагодарил Ли Чонга и рассказал, какой успешной оказалась поездка — они наловили и привезли сотни лягушек. Ли застенчиво улыбался, опасаясь неизбежного.
— Мы теперь богачи, — с жаром произнес Мак. — Док платит пятицентовик за лягушку, а у нас их около тыщи.
Ли кивнул. Кто станет спорить. Цена стандартная.
— Дока сейчас нет, — продолжал Мак. — Вот он будет счастлив, увидев этих лягушек.
Ли опять кивнул. Он знал, что Дока нет, и знал, куда клонится разговор.
— Между прочим, — сказал Мак, как будто его только что осенило, — сейчас мы не при деньгах.
Тон его предполагал, что не при деньгах они по чистой случайности.
— Виски нет, — сказал улыбаясь Ли.
Мак даже обиделся.
— При чем тут виски? У нас есть галлон прекрасного, отличного виски. Целый галлон, черт возьми, через край льется. Между прочим, — добавил он, — мы будем рады, если ты к нам зайдешь, отведаешь. Ребята мне наказали пригласить тебя.
Ли, довольный, вопреки себе, улыбнулся. Не будь у них виски, не стали бы звать.
— Дело не в этом, — продолжал Мак. — Скажу тебе напрямик. Мы сейчас на мели, а очень хочется есть. Лягушки идут двадцать на доллар. Док еще не вернулся, а у нас животы подвело. Мы что тебе предлагаем — двадцать пять на доллар. Чистой прибыли у тебя пять лягушек. И все счастливы.
— Нет, — сказал Ли, — денег нету.
— Ах ты черт. Нам нужно всего-навсего немного еды. Мы хотим угостить Дока, когда он приедет. Виски у нас хватит, нужно несколько отбивных и тому подобное. Док — славный парень. Черт, помнишь, у твоей жены болел зуб? Кто дал ей настойку опия?
Это был удар ниже пояса. Ли был должником Дока, давним его должником. Но одного Ли не мог понять, сколько ни старался, при чем здесь Мак, почему из-за этого он ему должен открыть кредит.
— И обойдемся без всякого заклада, — продолжал Мак. — Просто передадим тебе из рук в руки по двадцать пять лягушек за каждый пакет еды стоимостью в доллар. И если хочешь, приходи на ужин, который мы устроим для Дока.
Осторожный Ли обнюхивал предложение, как мышонок обнюхивает все уголки в кладовке, где хранится сыр. Ничего плохого, кажется, нет. Все законно. Если Доку нужны лягушки, они могут сойти за валюту; цена известная, и Ли получал даже двойную выгоду. Во-первых, на доллар — двадцать пять лягушек, во-вторых, провизию Маку можно продать подороже. Дело оставалось за одним — есть ли лягушки?
— Пойдем покажешь лягушек, — предложил Ли.
У дверей Королевской ночлежки он отведал виски, увидел мокрые мешки с лягушками, заглянул в них и согласился на сделку с одним условием — мертвыми лягушками не расплачиваться. Мак отсчитал пятьдесят лягушек, пустил их в банку и вернулся вместе с Ли в лавку, где получил бекон, яйца и хлеб на два доллара.
Предвидя бойкую торговлю, Ли принес большой упаковочный ящик, поставил его в овощном отделе и вытряхнул туда пятьдесят лягушек, покрыв ящик мокрым мешком, чтобы его подопечным было уютнее.
И торговля действительно пошла бойко. Зашел Эдди, купил жевательного табаку на две лягушки. Джонс захотел выпить кока-колы и с возмущением узнал, что цена выросла с одной лягушки до двух. К негодованию ребят, вечером цены подскочили на все. Отбивные, например, даже самые лучшие, которые должны были стоить самое большее десять лягушек за фунт, стоили уже двенадцать с половиной. А консервированные персики, даже страшно сказать, стоили восемь лягушек банка. Ли Чонг взял покупателей за глотку. Он был уверен, что и Холман, и магазин «Дешевые вещи» откажутся принимать в уплату этот новый вид денежных знаков. Если ребятам нужны отбивные, что ж, платить придется цену, назначенную Ли. Но особенно все возмутились, когда Элену, уже давно мечтавшему о шелковых желтых нарукавниках, было сказано, что или он выложит за них тридцать пять лягушек, или пусть идет торгуется куда-нибудь в другое место. Яд алчности начал отравлять честное, невинное и достойное всякой похвалы коммерческое соглашение. Недовольство накапливалось, но и лягушки накапливались в упаковочном ящике Ли Чонга.
Это недовольство однако не так уж сильно влияло на душевное равновесие Мака и ребят, — ведь люди они были не меркантильные. Их радость мерялась не количеством проданного товара, их самооценка не зависела от величины банковского вклада, а в любимых женщинах они уж, конечно, искали не богатства. Разумеется, они были недовольны Ли, который, видно, решил их разорить, но в желудках у них покоилась двухдолларовая яичница с беконом, пропитанная снизу и сверху отличным старым виски. К тому же они сидели в своих собственных креслах у себя дома и смотрели, как Милочка учится лакать консервированное молоко из консервной банки. Надо сказать, что Милочке на редкость повезло, ибо эти пятеро мужчин имели пять различных точек зрения на воспитание собак и споры доходили до таких баталий, что Милочка осталась на всю жизнь невоспитанной собакой; но зато с первых дней проявила незаурядный ум. Она ложилась спать к тому, кто последний угостил ее лакомством. Ребята ради нее опускались даже до воровства. Они ласкали и голубили се, стараясь перещеголять друг друга. Время от времени они заявляли в один голос, что дальше так продолжаться не может, что Милочку надо учить, затевался педагогический спор и благие намерения сами собой куда-то девались. Они обожали ее, лужицы, которые она оставляла на полу, приводили их в восхищение. Они прожужжали приятелям все уши, расписывая ее ум и другие достоинства; они бы, наверное, закормили ее до смерти, если бы у Милочки было столько же здравого смысла, сколько у ее обожателей.
Джонс сделал ей гнездышко внутри часов, но Милочка никогда там не спала. Она забиралась в постель то к одному, то к другому, как ей заблагорассудится. Она жевала одеяла, рвала матрасы, выпускала перья из подушек. Она кокетничала со своими хозяевами и стравливала их друг с другом. Они говорили, что она восхитительна. Мак решил дрессировать ее и выступать с ней на эстраде, но не сумел даже приучить ее проситься.
Так они сидели под вечер у себя дома, переваривая яичницу, куря, разглагольствуя и время от времени отхлебывая из кувшина виски. Каждый раз они говорили при этом, что выпьют только один глоточек, ведь виски для Дока. Этого нельзя забывать ни на миг.
— Как вы думаете, в каком часу вернется Док? — спросил Эдди.
Он обычно возвращается из поездки часиков в восемь, девять, — ответил Мак. — Интересно, когда лучше отдать ему это виски? Наверное, лучше всего сегодня вечером.