Двери во внутренние помещения на судне были закрыты, заперты. Ценный манильский трос на корме боцман принайтовил так, что и за сутки не распутаешь, – не первый раз в этих краях был старик «Челюскинец». Однако было одно «но», и существенное: автомашины на палубе.
– Банов, вы молодец, – сказал я. – Только если вы видите, что некто цепляется за пароход, то и сами проявляйте инициативу. Например, заорите или погрозите чем-нибудь увесистым сверху. Можно скобой.
Банов вздохнул:
– Вы велели докладывать… Я доложил.
– Банов, вы молодец, что доложили. Но запомните: для морского вора подняться по отвесному борту – раз чихнуть. Закидывается кошка с тросом, и через пять секунд он на палубе. Именно через пять секунд – здесь нет преувеличения. Они ходят по отвесным бортам, как мухи по потолку, – без всякого напряжения… Что у нас в кузовах автомашин на корме?
Он, конечно, пожал плечами. Я, конечно, не дождался от него ответа:
– ЗИП к грузовикам. Каждый ящик – пять тысяч здешними деньгами. И гости на лодочке не убрались. Арабская мудрость гласит: «Если бедуин узнал вход в твой дом, сделай другую дверь». Они крутятся здесь. Бегайте взад-вперед и держите глаза двумя руками.
Бегать он органически не умел. Да это и невозможно было. Машины крепились к палубным рымам и между собой стальной проволокой, взятой «на закрутки». Концы проволоки торчали в самых неожиданных местах. Напороться на них можно было и при солнечном свете. Прибавьте к этой паутине деревянные распорки, талрепы и струбцины. А проходы между машинами – не шире плеч. Вот и бегай. Вот и уследи за судном.
Не только инструмент мог привлечь вора к ящикам с ЗИПом. Детали из цветного металла. Это сотни Нефертити и сфинксов, цепочек и полумесяцев, крокодилов и запонок.
Ближний Восток – вотчина ремесленников. Голь на выдумки хитра. Потому и научились люди отворачивать пяткой пробку мерительной трубки. Она бронзовая. Она пойдет в горн и превратится в чудесную Нефертити. Бутылки и банки из-под кабачковой икры переплавятся в египетские вазы, львов и пепельницы.
И наивные туристы, и мы, грешные, отдаем кровную валюту за сувенир и привозим нашим замирающим от радости подругам из далеких восточных стран собственные поллитровки и мерительные пробки, но уже неузнаваемые. Круговорот вещей в природе. Тайны Востока.
Я плюнул на арабские числительные, ходил с крыла на крыло, посматривал вокруг внимательно, думал о том, что земля пророка Ионы уже совсем рядом, древнейшая земля. Сколько поколений сменили здесь друг друга?
..Годы, люди и народы
Убегают навсегда,
Как текучая вода.
В гибком зеркале природы
Звезды – невод, рыбы – мы,
Боги – призраки из тьмы…
Это стихи Хлебникова. Недавно поэта поэтов перезахоронили, как у нас принято говорить. До чего же мы не умеем хоронить! И вроде дело не такое уж технически сложное. Космос освоили, а закопать человека прилично так и не научились…
Призраком из тьмы возник Банов. Он немного запыхался – значит, инструктаж помог. Глагол и наглядная агитация прожгли его сердце. И это меня порадовало – человек начинает шевелиться, бегать по трапам. Вероятно, такую радость и удивление испытывает молодая мать, впервые увидавшая, как пошел ее сын.
– На ночную вахту берите фонарик, – сказал я доброжелательно. – С фонариком труднее выколоть себе глаза на судне.
– Фонарик боцман не дает, – сказал Банов задумчиво.
– Я вам куплю. Здесь они дешевые.
– Он и ватник… не дает.
– Ну, ватник здесь и не положен.
– Он там ходит, – сказал Банов.
– Чего ему не спится? – безмятежно спросил я.
– На корме ходит…
Было совершенно непонятно, зачем боцман ночью ходит на корме.
– Семеныч ходит?
– Не-ет, – протянул Банов и вздохнул. Не знаю другого человека в мире, способного так длинно произносить такое короткое слово.
– А кто?
– Вор.
Я вышиб лбом рубочную дверь, а из лба искры и наярил в корму. Я перепрыгивал бензовозы и проскальзывал в игольные ушки как безумный верблюд.
Вырезать из сиденья автомашины кусок кожи, отвинтить зеркало заднего обзора, спустить за борт ящик с ЗИПом… – на все это надо несколько минут. И – груз не принимают, списки дефектов и рекламаций, ведомственные расследования, объяснительные записки…
Вот он – настоящий призрак из тьмы. Заметил меня и метнулся за надстройку румпельного отделения, на левый борт, а я бегу по правому и на левый смогу попасть, только обогнув вслед за призраком румпельное. Пока огибаю, его «бронзовое, мускулистое тело» уже полетит вниз «в бархатные, средиземноморские волны»… Нет! Вот он мечется…
Не получилось у него контакта с корешками в лодчонке – ее не видно, – и он побоялся прыгать. Бежит, ныряет под проволоку… Здесь ты не уйдешь! Здесь я знаю каждый шаг и метр, а ты ничего, ни хрена не знаешь, влип ты, парень, в паутину креплений и распорок…
Он останавливается и делает шаг мне навстречу. Я хватаю его за грудки. Черт! Руки соскальзывают. Нет у него грудок. Гол до пояса. На шее платок, завязанный узлом. Белые порты чуть ниже колен… Все как на пиратских рисунках из детских книжек…
Сгибается, закрывает лицо локтем – ждет удара. Нет человека, который не знал бы, что забраться на чужое судно ночью, тайком – преступление. Англичане без разговоров всадят пулю. А в близкой Аравии за воровство и сегодня отрубают руку, только нож палача стерилизуют и в больнице квалифицированный врач гуманно накладывает швы на рану… И парень все это отлично знает, молодой парень, здоровый. Он весь залоснился потом – испугался. Ну и запах у воровского пота!
Бормочет:
– Русски гуд! Русски гуд!
Я охлопываю карманы его портов – может, успел сунуть туда мелочишку. Он быстро понимает, что бить не буду, пытается наладить дыхание. Я тоже пытаюсь. Он вытаскивает из кармана пук денег:
– Руси гуд! Гив сигарет! Пай!
Это он объясняет, что забрался ночным вором с кормы, чтобы контрабандой купить сигарет. Врет, сволочь…
Лодчонка выныривает из тьмы, высматривает, что с их корешком будут делать. Та самая. Подошли к трапу, отвлекли внимание. Потом, мол, ушли. А сами во тьме – под навес кормы, крюк на борт – и все, как я только что объяснял. И на румпельном замка нет. Может, и оттуда что-нибудь уже в шлюпке качается?.. А Банов где? Нет Банова! Может, догадался за подмогой побежать? Нет, не догадался. Вот он, за стенкой надстройки прячется.
И от злости я делаю глупость.
Надо было задержать парня, акт составить, утром осмотреться на палубах, в грузе, убедиться, что цело все, или описать недостачи, потом власти вызвать. А я толкаю его в шею:
– Пошел за борт! Тебе еще трап подавать?!