Он рассмеялся.
— Ну, фотография была сделана поблизости и…
— Сделай копию. Ну давай.
— Да не надо. Это как-то…
— Да, сделай копию!
— Да все в порядке.
Бесполезно. Он не желал отдавать фотографию. Тут он закричал, чтобы кто-то сверху спустился вниз. Молодой парень лет семнадцати в древней футболке с логотипом «Лос-Анджелес Лейкерс» показался в дверях, и мужчина приказал ему в манере, выдающей в них отца и сына. Парень забрал фото и скрылся.
— Он сделает копию. «Кэнон». Принтер делает копии. Одно слово — «Кэнон».
— «Кэнон» — это вещь, — восхитился я.
Не знаю, как мне следовало поступить. Этот человек думал, что оказывает мне услугу, помогает найти старого друга, с которым я утратил связь, выставляя ее фотографию в окне своей забегаловки. Наверное, мне стоит купить у него кебаб.
— Эм… Раз уж я здесь, надо бы отведать вашего кебаба.
— Чили? — обрадованно спросил он.
Через несколько минут дверь открылась, и парень вернулся с плохой копией фотоснимка. Он оставил сверху и внизу место, чтобы я написал объявление, и принес набор цветных фломастеров.
— Давай, — обратился ко мне его отец. — Пиши!
— Эм… Хорошо.
Не самая приятная ситуация. Я ведь уже сказал ему, что мы друзья. Потерявшие связь. И что мне теперь тут приписывать, чтобы не выглядеть полным психом? Я схватил зеленый фломастер, но остановился, вспомнив, как кто-то говорил, что зеленым пишут только психопаты. После некоторых раздумий я взял красный.
«Это вы? — написал я, не обращая внимания на хозяина, встряхивавшего сковородку с картошкой фри и успевавшего поглядывать мне через плечо. — Если да, позвоните!»
Критически осмотрев получившееся воззвание, решил добавить еще несколько восклицательных знаков. Парочки хватит. Потом взял другой фломастер и все-таки добавил еще. Уже потом я понял, что, возможно, психопаты только так и делают.
Хозяин, судя по его виду, был доволен моими усилиями, так что я приписал внизу свой номер и отдал ему листок.
— Удачи, — бодро проговорил он, передавая мне кебаб. — Надеюсь, она при случае позвонит.
Я кивнул и кинул фунтовую монетку в жестяную коробку на прилавке.
На улице было совсем темно. Я постоял немного, глядя, как хозяин и его сын выясняют отношения на фоне ярко освещенного окна, словно в разыгрываемой специально для меня «мыльной опере». Размытое фото висело там, где его прилепили. Мимо него уже прошла, даже не повернув головы, какая-то пара.
Судя по моим часам, я опаздывал.
«Кикс» играли в небольшом заведении неподалеку — в Камбервелле, а точнее, в выкрашенном в ярко-зеленый цвет пабе «Корона и якорь» на углу Родни-плейс, рядом с автосервисом, напротив муниципального жилого дома.
Должно быть, они были довольны своим выступлением.
Во всяком случае, я был. Вправду. Наконец-то я чувствовал себя настоящим музыкальным обозревателем. Мое имя стоит в списке приглашенных, если меня не обманули. Это позволит мне сэкономить три фунта и почувствовать себя важной персоной.
— Привет, Джейсон Пристли — это я.
Девушка, проверявшая билеты, рассмеялась.
Ну что же, я к этому привык.
— Ой. От тебя пахнет кебабом, — заметила она. — Прости, меня так легко рассмешить.
— А, да. Я просто… только что съел кебаб. Я думал, тебя удивило мое имя.
— С чего бы мне на него удивляться? — Она слегка улыбнулась.
— В любом случае я из «Лондонских новостей».
— Ага, поняла, — ответила она, — я думала, что это твой ник. Знаешь, когда газета печатает негативный отзыв, обычно подписывается он вымышленным именем. Чтобы не было проблем. Я читала твои статьи. Тебя не назовешь веселым человеком.
Симпатичная. И улыбается. Двадцать пять ей точно еще не исполнилось. Прямая черная челка. Одета в какую-то безразмерную футболку и плотно сидящие ярко-голубые джинсы. Стильная девушка. Я почувствовал себя пятидесятилетним.
— Не в том дело, — попробовал оправдаться я, — просто у меня… специфический вкус.
— Да ладно, не принимай близко к сердцу — сказала она и взяла меня за руку.
Я все-таки смутился.
А «Кикс» были действительно хороши. То есть, как я уже дал понять, я не эксперт, но мне платят за то, чтобы я им выглядел, и вот как таковой совершенно авторитетно заявляю: вам они были хороши. Кроме того, им оказывали поддержку фанаты. Их было не больше дюжины, но они приехали из Брайтона, а группа обычно выступает именно в этом городе, так что их энтузиазм был вполне объясним.
Ребята — их было пятеро — выглядели не старше двадцати, но они действительно зажигали на сцене, а в перерывах между песнями непринужденно шутили с залом. Я узнал пару песен из последнего альбома и сделал на салфетке пару заметок.
Что-то никак не могу научиться правильно вести себя на концертах. Постоянно чувствую себя скованно и как бы не в своей тарелке. Расслабиться я не могу, да и в своем чувстве ритма не уверен, так что только хмурюсь и качаю головой, пытаясь выглядеть как человек, взирающий на все происходящее вокруг свысока и рассматривающий шоу как явление искусства. Блокнот в руке тоже придает мне вес — это значит, что мне не надо присоединяться к всеобщему веселью, что я пришел сюда не в качестве поклонника, не случайно. У меня есть Причина и Дело, которому я служу. Иногда я думаю, что хорошо бы провести всю жизнь вот так, с блокнотом в руках.
И тут я заметил ее.
Девушка, проверявшая билеты, смотрела на меня. Кажется, и песня ей тоже нравилась. Усмехнувшись, она показала мне «козу», я кивнул, улыбнулся ей и попытался воспроизвести этот жест — правда, это было больше похоже на попытку вызвать такси. Она повернулась к музыкантам, а я опять придал своему лицу подобающее важной персоне выражение и записал еще пару строк. В них преобладали слова вроде «музыка» и «вокал».
Потом проверил, не смотрит ли она на меня. Увы, нет.
Ну вот и концерт закончился.
Я решил посидеть немного и допить пиво. Девушка тоже задержалась — она обнимала членов группы одного за другим, по мере того как те сходили с крошечной сцены, взмокшие, с банками пива «Ред страйп» в руках. Допив, что оставалось в кружке, и окончательно поняв, что пора собираться, я достал маленькую карту метро, дабы уяснить, как отсюда добираться домой.
Но тут она подошла ко мне и предложила:
— Выпьем?
В час тридцать восемь мы сидели в «Фениксе» на Чаринг-Кросс-роуд.
Эбби — так звали девушку, — я, музыканты и их фанаты — мы все были совершенно пьяны, но это оказалось приятно. Вполне комфортное состояние. Мне удалось выяснить, что у Эбби никого не было, а здесь она выступала в качестве промоутера и агента группы. Она изучала изобразительное искусство и актерское мастерство в Брайтонском университете, впрочем, не достигая особых успехов в этих областях. Вряд ли я смогу рассказать вам еще что-то, ведь, как я уже сказал, у нее никого нет, и у меня не получалось думать о чем-то другом.