– Ну, не знаю, кому от этого будет польза, кроме промышленников, работающих на войну, – попытался было вставить Дж. Г. Берроу. Но Уорд еще дол го говорил и наконец, поглядев на лежавшие перед ним часы, поднялся с кресла.
– Прошу извинить меня, господа. Я едва успею переодеться к обеду.
Мортон уже стоял у стола со шляпами в руках. В комнате становилось темно.
– Зажгите свет, Мортон, – отрывисто кинул Уорд.
Уходя, судья Пленет сказал:
– Приятно было поговорить с вами, мистер Мурхауз, но боюсь, что в планах ваших немало идеализма.
– Мне не приходилось слышать, чтобы представитель капитала говорил о положении рабочих так благожелательно и с таким пониманием дела, – сказал Дж. Г. Берроу.
– Я только выражаю чувства моих клиентов, – сказал Уорд, прощаясь с обоими.
На другой день он говорил на банкете Ротари-клуба о рабочих волнениях на тему: выход из положения. Он си-Дел за длинным столом огромного банкетного зала, полного запахов еды и табачного дыма и снующих лакеев, и небрежно ковырял вилкой кушанья, отвечая на обращенные к нему вопросы, перекидываясь шуточками с судьей Пленетом, сидевшим напротив, и все время пытаясь построить связную речь из обрывков фраз, теснившихся у него в голове. Наконец пришел его черед говорить. Он стоял в конце длинного стола с сигарой в руке и видел два ряда обращенных к нему тяжелых жующих челюстей.
– Еще мальчишкой у себя на родине, в Делавэре… – Он остановился. Оглушительный стук тарелок донесся сквозь распахнутые двери, в которые то и дело сновали лакеи с подносами. Метрдотель, кинувшийся к дверям унимать шум, возвратился к столу на цыпочках. Слышно было, как скрипели по паркету его ботинки. За столом все склонились над тарелками. Он снова начал. Он едва сознавал, что говорит, но ему удалось вызвать у них смех. Напряжение разрядилось. – Деловой мир Америки до сих пор еще не осознал возможностей, открываемых широкой гласностью… перевоспитание общества, предпринимателей и служащих, в равной мере призванных служить обществу… Сотрудничество… участие наемного труда в прибылях, способное заинтересовать рабочих в судьбе предприятия… способное отвратить серьезную опасность социализма и демагогии и еще худших зол… Именно при таком положении вещей обязанность консультанта по социальным взаимоотношениям выступить и мужественно и спокойно сказать вам: послушайте, давайте обсудим это с глазу на глаз. Но еще важнее его роль в период мирного процветания промышленности… Когда противники стоят друг против друга, готовые нанести удар, не время будить в них сознание гражданского долга… Крестовый поход против озлобления, воспитательную кампанию, которая должна восстановить мир во всей мощной громаде современной американской промышленности, надо начинать не откладывая, сейчас же, сегодня же.
Ему бурно аплодировали. Он сел и, улыбаясь своей голубоглазой улыбкой, посмотрел в сторону судьи Пленета. Лицо судьи Пленета бороздили морщины глубокого раздумья.
филадельфиец благополучно прошел тринадцатый круг и был уже на второй миле четырнадцатого. Как полагают, он развил скорость от ста до ста десяти миль в час. Его машина на мгновение вильнула и метнулась влево. Налетев на бугорок, она подпрыгнула и опустившись очутилась всеми четырьмя колесами на высокой насыпи. Ход ее по-видимому не замедлился. Уишарт свернул с насыпи и пытался направить машину на дорогу, однако быстрота хода не позволяла ему сделать и самого ничтожного поворота который был для этого необходим и машина врезалась во двор фермы расположенной на шоссе. Он миновал одно дерево но его автомобиль боком ударился о другое. Руль помешал ему высвободить ноги и их оторвало от туловища когда он вылетел из машины
Зовут нас в Мексику
бить врага
Звезды и полосы, боевая труба [136]
Немцы бомбардируют Париж с воздуха
парижане под ярмом цензуры рынок живых цыплят крепче с сыром слабо МИРОВАЯ БИТВА БЛИЗИТСЯ К РАЗВЯЗКЕ маленькие заманчивые столики и стулья пустуют на тротуарах под навесами немногие могут позволить себе выпить хотя бы стаканчик ДОСТАВИЛ ОБЕЗЬЯН В ЦЕЛОСТИ
СТО ЛЮБОВНИЦ ВОДОПРОВОДЧИКА
пропавший пастор найден отчет о падении урожая в Соединенных Штатах пускайте детей ходить голышом если хотите чтобы они росли здоровыми
если тайна эта будет когда-нибудь раскрыта то причиной всего конечно окажется женщина заявил полицейский надзиратель Э. П. Гарфинкл корни теперешней войны восходят к событиям сопровождавшим Великую французскую революцию.
УНИВЕРСИТЕТ ИСКОРЕНЯЕТ В СВОИХ СТЕНАХ ЖВАЧКУ
он зашатался словно пьяный которого ошеломили невиданным ударом в лоб а потом бросился к нам испуская какие-то крики на непонятном языке
И красавицы гарема
Знали как носить его
В дни Гаруна самого
Когда они приехали в Нью-Йорк, Элинор, никогда не бывавшей на Востоке, пришлось во всем полагаться на Эвелин. Фредди встретил их на вокзале и отвез в отель «Бревурт». Он сказал, что хотя это и не очень близко от театра, но зато гораздо интереснее, чем в каком-нибудь отеле Верхнего города [137] , все артисты и все передовые, по-настоящему интересные люди останавливаются здесь, и все здесь на французский лад. В такси он без умолку болтал о превосходной, великолепной пьесе, и о своей выигрышной роли, и о том, какой чудак директор театра Бен Фрильби и что один из меценатов, финансировавших постановку, внес только половину обещанной суммы; но что Джозефина Гилкрист, директор-распорядитель, уже почти раздобыла денег, и что Шуберт заинтересован, и что ровно через месяц они откроют театр за городом в Гринвиче. Элинор смотрела в окно на Пятую авеню, где мужчина охотился за своим сорванным котелком и резкий весенний ветер раздувал юбки проходящих дам, на зеленые автобусы, на такси, на сверкающие стекла витрин – в конце концов, все почти как в Чикаго. Но за завтраком в отеле «Бревурт» все было совсем не как в Чикаго, у Фредди оказалось столько знакомых, и он всем их представлял, словно очень ими гордился. Все это были люди, о которых она либо слышала, либо читала в книжном обозрении «Дейли ньюс». Все были с ней очень приветливы. Фредди говорил с официантом по-французски, и она никогда не пробовала ничего вкуснее поданного им соуса hollandaise. [138] В тот же день, по дороге на репетицию, она впервые мельком увидела из окна такси Таймс-сквер. В неосвещенном театре собралась в ожидании мистера Фрильби вся труппа. Все было таинственно, сцену освещала одинокая электрическая лампочка, кругом громоздились декорации другой постановки, плоские и пропыленные.