– Хватит! – Мария встала, расплескав вино, – на нее оглянулись гуляки за соседними столами. – Критиком всегда быть легче, нежели творцом. Предоставь себе возможность увидеть его чудеса лично, и у тебя тоже зародится искра сомненья. Ты предлагаешь хорошие деньги, спору нет. Но не прогадаю ли я? Спинным мозгом чую – у этого парня отличные перспективы.
– Какие перспективы? -шипел Маркус, путаясь, что желанная рыбка вот-вот сорвется с крючка. – Проснись, глупая женщина! Так и быть, я расскажу тебе, в какую лужу ты села. Прошлой ночью один оракул поведал мне о твоем будущем. Он увидел его настолько отчетливо, словно сам проплыл с богами через воды реки времени. Так вот, никто и никогда не поверит, что ты не имела сексуальную связь с Кудесником. Через двадцать веков один баснописец напишет скандальную книгу о твоих детях, рожденных от него. Миллионы людей бросятся по лавкам листать ее страницы, истекающие ядом. А мерзостный баснописец обретет мешки золотых ауреусов и усладит свое черное сердце дорогим вином с плясками блудниц. Так вот – никто из читателей даже и не подумает усомниться, что все на деле было иначе.
…Мария Магдалина села на место – прямо на банановую кожуру.
– О небеса, какое свинство! – искренне возмутилась она. – Но это же неправда! Жаль, я не смогу жить вечно, и в мои руки не попадется проклятый баснописец: я обязательно провела бы с ним кое-какой эксперимент. В бытность мою блудницей я устроила его с одним сидонским торговцем. Сорок ударов плеткой с рыболовными крючками по лицу, посыпать перцем, а уж после этого…
– И где же твое смирение? – на устах Маркуса заиграла отравленная улыбка. – Едва тебя кольнули иглой, как ты сразу готова растерзать любого. Подумай над моим предложением, женщина. Ведь если Кудесник и вправду может воскрешать мертвых, значит, он сродни великим богам. И ты так или иначе ничего ему не сделаешь своим «пиарус Нигером». Он просто совершит новое чудо, ты даже поможешь ему стать еще известнее. Зачем сейчас строить из себя святую невинность, если и через две тысячи лет на Земле все будут полностью уверены, что вы с Кудесником переспали?
– «Пиарус нигер»? – озадаченно переспросила Мария Магдалина.
– А, извини, – Маркус сморщился, как от зубной боли. – Совсем упарился, забыл тебе объяснить. Специфическая вещь из будущего, оракул рассказал. Привожу наглядный пример. Допустим, в «вечном городе» один взвод преторианской гвардии провозглашает цезарем своего кандидата, а два остальных взвода с этим не согласны – у них готовы другие претенденты. Первый кандидат начинает срочно доказывать Сенату и плебсу, что он – самый лучший, а его конкуренты – полное говно. Платит рыночным торговкам, и повсюду в Риме множатся слухи – его соперники состоят в сношениях с варварами, жалеют денег на скромную оргию и живут с казенной лошадью.
Я не знаю, как там оно в будущем… но сейчас никого не удивишь жизнью с лошадью, – презрительно фыркнула Магдалина. – С недавних пор в Риме стало модно жить с самцами выхухоли. Патриции утомлены оргиями по расписанию, они попросту не знают, чего бы еще такого придумать. Даже сам пятикратно пресветлый цезарь, по слухам, не чурается… ты в курсе, какого забавного карликового страуса ему недавно привезли из Парфии?
И знать не хочу! – Маркус изобразил, что плотно зажимает уши руками. – На то он и цезарь, пожелает – ему хоть кита привезут. Но обсуждать личную жизнь пятикратно пресветлого строго запрещено. Нам вырвут языки, ты знаешь – как тем торговцам папирусами, которые расписали, на чьи
средства цезарь построил себе виллу на Капри. Поверь, здесь лучше не связываться.
…Мария, которой сразу передался испуг Маркуса, трусливо огляделась, однако посетители, увлеченные дешевым вином, не слышали их крамольной беседы. Развязав красный галльский пояс, она бросила на рассохшуюся древесину два денария с чеканным изображением пшеничных колосьев [17] .
Мне пора, – помедлив, она убрала волосы назад,
Так каков ответ? – с вызовом посмотрел ей в лицо Маркус.
Храня стоическое молчание, Магдалина быстро направилась к выходу. В проеме она обернулась, черные глаза сверкали нездоровым блеском.
– Я подумаю, -произнесла Мария и исчезла в уличной толпе.
…Маркус улыбнулся, поднося к губам кружку. Увлекшись беседой, он не чувствовал вкуса вина – теперь же он упивался вовсе не им, а одержанной победой. Долгое общение с женским полом научило его, если женщина говорит «я подумаю», это означает – в глубине души она уже согласна. Так он и доложит клиенту. Теперь нужно идти забирать заказ. Наемный художник, включив полет фантазии, набросал на пожелтевшем папирусе пару сценок, изображающих общение Кудесника с полуголой Марией.
Конечно, любительская мазня не совсем то, что ему сейчас требуется.
…Но для начала, пока не созрела сама Магдалина, вполне сойдет.
(окрестности Ерушалаима, амфитеатр – полдень, сразу после беседы Маркуса и Магдалины)
Перемазанные кровью вперемешку с песком, с ног до головы покрытые клочками желто-черной тигриной шерсти, Калашников и Малинин стояли в центре арены, опираясь друг на друга и хрипло дышали. Толпа на трибунах бесновалась, стирая ладони в овациях. Такого сражения в Ерушалаиме, пожалуй, не видели с момента римского завоевания. Влажный песок устилали тела, убитые лежали молча, раненые стонали, зажимая ладонями прорехи в броне, сквозь пальцы толчками выплескивалась густеющая на солнце кровь. Ближе к деревянным барьерам застыли, свернувшись пушистыми клубками, два мертвых тигра. Первый был сражен ударами мечей одновременно в правый и левый бок – у второго, судя по странному выверту головы, сломана шея. Хлюпая разбитым носом, Малинин вытер кровоточащую ссадину на скуле, оставленную тигриной лапой.
– Говорю вам, повелитель, – прошептал он Калашникову, старательно счищающему с себя шерсть. – Тут странные вещи происходят. Вы знаете, что со вторым тигром приключилось? Он зашел сзади и собрался вам на спину прыгнуть. Не успел я рот раскрыть, как тигрище взвился в воздух, словно комета – а потом свечкой грохнулся вниз. Побился в судорогах и лапы откинул – лежит, скучает. Меня путает подобная мистика, повелитель.
…У трупа «тигрища», обливаясь слезами горя, плакал старый служитель. Его худые лопатки содрогались в такт рыданиям, он гладил тигра по оскаленной, застывшей в агонии морде. Обернувшись через плечо, служитель яростно плюнул в направлении Малинина. Плевок, впрочем, так и не долетел.
Ты, братец, на солнце перегрелся, – вяло ответил Калашников, выплевывая набившийся в рот песок. – Мне совершенно по барабану, каким образом эти тигры отошли в лучший мир. Хорошо, вон тот мужик (Калашников показал мечом в сторону ложи) решил из нас Рэмбо сделать – выпустил их на арену. Зверюшки напали на гладиаторов, те сразу отвлеклись, и мы выиграли бой.