В праздничные дни или пережидая на берегу ненастье они сидели в рыбачьем домишке и болтали о всякой чепухе, и тогда глава артели говорил не больше, чем любой другой из команды. Старик Мартинус, спокойный и мудрый, невежественный, как животное, но не без смекалки, был человек набожный. Йоаким, известный книгочей, часто уходил в посёлок и возвращался с новой песней или газетой, которыми развлекал товарищей. Эдеварт мог бы рассказать им о Бергене или о Тронхейме, но там вместе с ним побывал и Теодор и, похоже, повидал больше, чем Эдеварт.
Вот вы всё плаваете, плаваете, видите разных людей и величие нашего мира, сказал однажды старый Мартинус, а я ничего не знаю, я человек неученый, убогий...
Что он этим хочет сказать?
Да нет, ничего. Просто мне странно, как вы обращаетесь со своей жизнью, зачем ищете разнообразия? Бог создал каждого из нас на его месте, там мы и живём, а вы всё стремитесь неведомо куда. Вот я прожил в Поллене всю жизнь, там жил и мой отец, и мой дед, и отец деда тоже жил там. Мы там и состарились, вот уже три сотни лет мы видим одно и то же небо, одну и ту же землю. Один дом ветшал у нас за другим, но мы строили новые, чтобы было, где жить. Провидение всегда было с нами. Мы не плавали по всему свету, мы жили в Поллене, только зимой уходили на лов, жили, как могли, год за годом. И были довольны. У нас нет причин жаловаться на Бога, Он поддерживал в нас жизнь и не оставлял нас.
Всё так, но для молодых это были пустые слова, и Теодор начал насвистывать.
Слыхал, сказал Йоаким брату, ты не должен уезжать из Поллена!
Он говорил не только об Эдеварте, но и обо мне, напомнил о себе Теодор.
Взять, к примеру, хоть нашего Эдеварта, продолжал старик, нимало не смутившись, он много поплавал, повидал разные города и разные края. В прошлый год его шхуна стояла в Поллене, он был на ней шкипер и хозяин. И уж так он был известен, что Каролус, которого мы выбрали старостой нашей местной управы, был ничто по сравнению с ним. Однако же бывает, что человек взлетает выше, чем ему позволяют крылья, и тогда он падает на землю.
Эдеварт: Выходит, опять пойти на лов ты называешь упасть на землю?
Старик: Нет-нет, насчёт лова ты прав. Но как ты тогда объяснишь всё, что с тобой произошло? Ты уехал, стал большим человеком, а потом вернулся и опять стал таким же, как мы. Провидение не позаботилось о тебе.
Эдеварт: Бог с тобой, Провидение не может находиться сразу во всех местах, оно должно было заботиться о тебе!
Ха-ха-ха! В доме грянул смех.
Верно, верно, терпеливо сказал старик, пусть так! Но вот ты вернулся домой, и Поллен уже недостаточно хорош для тебя, здесь невозможно жить, говоришь ты. Неужто же там, откуда ты приехал, намного лучше? Что ж тогда ты там не остался? Я что-то не пойму. Вот Август тоже из тех, кто всё плавает, плавает и нигде не остановится, а придёт его час, и его похоронят в чужой земле. Для чего же он тогда плавал? Жил бы себе дома. В детстве он был добрый и хороший мальчик, в нашей лодке он был бы на своём месте...
Нет-нет! — прервал его Эдеварт. Август до смерти боится лодок.
Что ты болтаешь? — воскликнул Теодор. Я сам плавал с Августом и что-то не припомню, чтобы он в море боялся.
А ты, болтун, заткнись! — рявкнул на него Эдеварт. Я знаю, что говорю!
Вспыхнула ссора, они разругались и долго осыпали друг друга грубой бранью, но всё утихло, когда рыбаки уселись за общий котел с кашей и стали по очереди макать в неё куски хлеба. Нет, они были люди незлые и одинаково бедные, но к этому они привыкли с первых дней жизни, небольшая удача да хороший улов радовали их и поднимали настроение, словно им улыбнулось счастье. А большего никому и не требовалось.
Вскоре после начала путины Эдеварт вернул Ездре свой долг, а ещё через некоторое время смог вернуть долг и Йоакиму. Сколько я тебе должен? Этого Йоаким не знал. Вот твои деньги! Йоаким не захотел их брать, и братья поссорились, оба кипятились, ни один не желал уступать другому. Что это за деньги? — спросил Йоаким, побледнев от волнения. Ступай и купи себе на них каши! Эдеварт заявил, что Йоаким беден как церковная крыса и живёт на пособие прихода, а потому не может позволить себе отказываться от денег, но Йоаким ответил, что денег у него хватает, ему не пришлось, как некоторым, влезать в долги, чтобы обеспечить себя на промысел провиантом. — Ну так небось ты их просто украл! Уж не ты ли это стащил вяленую сайду в Нижнем Поллене? Нет, ответил Йоаким, я человек порядочный, а деньги мне заплатила местная управа за то, что я вёл протоколы и дежурил у старосты. Чёрт бы тебя побрал! — крикнул Эдеварт. Возьми деньги, пока я не рассердился! Можешь вложить их в свою усадьбу, вскочив, ответил Йоаким. И если ты сейчас же не замолчишь, прости меня, Господи, я за себя не отвечаю!
Эдеварт глянул на брата и сдался. Йоаким был так же вспыльчив, как и он сам. Ещё молоко на губах не обсохло, а туда же! — буркнул он. Братья не церемонились друг с другом, они желали друг другу добра, но старались не показать этого. Само собой, Йоаким не был транжирой, который сорит деньгами, но он понимал, что брату для отъезда понадобится всё, что тот сможет здесь заработать; сам он ещё не трогал свою лофотенскую долю, промысел был удачный, и заработали они неплохо.
Зима шла к концу; Эдеварт нашёл судно, которое должно было пойти в Поллен, чтобы сушить там рыбу, и подписал контракт. В нынешнем году это был незнакомый шкипер из Уфутена, человек пожилой, надёжный и серьёзный, и шхуна, и груз принадлежали ему. Он хотел сам сушить свою рыбу. Йоаким должен был провести его шхуну в Поллен через Вест-фьорд.
Однажды в середине апреля Эдеварт поговорил с глазу на глаз со старым Мартинусом и сказал ему, что собирается в дальний путь.
Я так и знал, сказал старик, этого я и боялся. Кто же поведёт карбас домой?
Эдеварт засмеялся: Кто поведёт карбас? Да это под силу даже ребёнку. Ты сам и поведёшь.
Нет! Старик покачал головой. Не поведу. Я руль отроду в руках не держал. Всю жизнь был шкотовым, сидел на краю борта, и этого мне было довольно. Это вас носит по морям да по океанам! Куда ты теперь направишься?
Куда мы все направляемся! Ясное дело, в Америку! Хоть у тебя и были только дочери, одна из них ведь тоже уехала в Америку.
Да, с мужем. Там она и померла и лежит теперь в чужой земле.
Как бы то ни было, а только когда промысел закончился и карбас нужно было вести домой, Эдеварт исчез. Он позаботился о снасти Каролуса и приготовил её для отправки домой, свою рыбацкую робу он оставил висеть на крючке, а сам исчез. Он ни с кем не попрощался.
Немногочисленные пассажиры парохода спустились с палубы в салон. Они забились по углам и дрожали от холода, кое у кого началась лёгкая морская болезнь, которую они старались скрыть, те же, кому морская болезнь была нипочём, свысока поглядывали на страдальцев. Эдеварт тоже спустился с палубы.