Он вернулся с почты с двумя письмами для Лувисе Магрете. Одно от старшего приказчика Лоренсена об их отъезде, сказала она и, прочитав оба письма, замкнулась в себе.
С той минуты Лувисе Магрете больше ничем не восхищалась в Поллене и уже редко предлагала подоить коров. Теперь она хотела одного — уговорить Эдеварта уехать вместе с ней, а Эдеварт всякий раз отвечал «да» или «посмотрим» и тянул время.
Они не ссорились по-настоящему; обсуждая отъезд в Америку, они терпеливо уговаривали друг друга.
Как может быть плоха вся Норвегия тому, кто знал только Доппен!
Да. Она знала только Доппен, но потом-то повидала места и получше, Америка такая большая, не понравилось в одном месте, можно поехать в другое. Она не была во Флориде, однако после того как почитала эти журналы...
Но ведь её дети живут в Нью-Йорке, разве ей не хочется жить с ними в одном городе?
Да, ей хочется повидаться с детьми и пожить какое-то время в Нью-Йорке. Между прочим, дети уже взрослые и не нуждаются в ней, и она уже жила в Нью-Йорке целых два года. Это было вначале.
И уехала оттуда?
Да. В другое место, а что тут такого?
Нет, ничего, ответил Эдеварт, он, как и она, скиталец по натуре, тоже не любил надолго задерживаться в одном месте. Это даже хорошо, что они в этом похожи, могут и в Норвегии ездить с места на место, из Поллена в Доппен.
Не говори больше об этом! — с болью попросила она. Я не хочу об этом думать! Или ты не видишь, как живёт Осия, твоя сестра: она рабыня своей земли и своих коров. Меня это приводит в ужас!
Осия! — воскликнул он. Да она счастлива, что у неё всё это есть!
Да-да. Счастлива, как и Карел, потому что не знает ничего лучшего.
Молчание.
Я понял так, что тебе здесь понравилось, что ты чувствуешь себя здесь, как дома, и всё уже решено.
Она: Как я могла позволить себе жаловаться на что-то, ведь я здесь чужая! Здесь хорошо пожить недолго, как и в Доппене. И давай больше не будем говорить об этом.
Нет, конечно, он не хотел сердить её, всё и так было плохо: ведь он упрекнул её, что ей следовало попросить деньги у него, а не у Андерса Воде, и теперь она могла поймать его на слове. Однако одну вещь он ей всё же напомнил: Разве ты не писала, что тебе ни одного дня не нравилась Америка?
Да, не нравилась. И я не лгала тебе. Поэтому я и кочевала там с места на место, пыталась прижиться. Но всё-таки в Америке лучше, чем здесь.
И да и нет. Её было не сбить.
На другой день она сказала ему о своём решении: она просит его отнестись ко всему серьёзно, к завтрашнему утру он должен решить, больше времени у них нет, им нужно вернуться в Доппен.
Завтра? Это была уже петля на шее. Выходит, она твёрдо решила снова покинуть страну?
Да, она должна уехать.
Должна?
Я не хотела раньше говорить тебе, сказала она, но дети пишут, что их отец нашёлся. Это случайно вырвалось у неё, она всё поставила на карту. Поставила очертя голову, чтобы уговорить упрямого любовника, и не учла, что таким образом предрешила исход дела и теперь ей придётся смириться с последствиями.
Эдеварт, испуганно: Он... что ты говоришь... твой муж нашёлся?
Так они пишут.
Эдеварт словно очнулся. Была ли то отчаянная попытка с её стороны уговорить его или чистая правда, но Лу-висе Магрете добилась своего: он испугался.
Но ведь этого не может быть!
Кто знает!
Как бы то ни было, но ты разведена с ним!
Да. Но...
Ты хочешь опять вернуться к нему?
А что мне делать? Не могу же я оставить его одного.
Вон оно что! Эдеварт задумался. На самом деле он не был огорчён этим известием, оно не убило его, напротив, он даже испытал облегчение, всё стало на свои места.
Теперь ты понимаешь, что ждать дольше нельзя?
Эдеварт, растерянно: Да, но... в таком случае я не смогу поехать с тобой.
Почему?
А как ты себе это представляешь?
Она пытается дать задний ход, вернуться к исходной точке; всегда находчивая и сообразительная, она говорит: Но Хокон не вернулся к детям, они только напали на его след.
Ладно, а когда они найдут его и он вернётся домой?.. Я не понимаю, ты что, собираешься быть замужем сразу за двумя?
Что же мне делать? — воскликнула она со слезами в голосе. Но я всё равно должна туда поехать, они зовут меня!..
Они писали об этом в последнем письме?
Лувисе Магрете снова быстро находит выход. Правда, она рискует, что Эдеварт захочет взглянуть на это письмо и, может, даже заберёт его себе, чтобы попросить своего друга Августа прочитать, что там написано по-английски, поэтому она говорит: Как глупо, я сожгла это письмо, а то дала бы тебе прочитать его.
Сожгла?
Да. Чтобы никто не узнал, что я была замужем. Я сделала это ради тебя.
Они замолчали. Если она всё это придумала, чтобы выкрутиться в трудную минуту, то теперь это решило дело и она уже не могла взять свои слова обратно.
Ну что ж, выходит, всё кончено, сказал он.
Боже милостивый, похоже, что так! — ответила она. Лувисе Магрете погрустнела, говорила тихим голосом и даже всплакнула, но теперь уже не было никаких сомнений, что она перенесёт разлуку с ним.
Выходит, всё кончено, повторил он.
Она молча положила ладонь на его руку.
А что будет с Хобьёрг? — спросил он.
Неужели ты полагаешь, что я не подумала о ней! Сейчас она маленькая и потому должна поехать со мной. Ведь ты с нами не поедешь, как я понимаю?
Нет, твёрдо ответил он.
Бедный Эдеварт! — ласково сказала она. Получается, что мы обе покинем тебя.
Похоже, что так. Завтра утром я отвезу вас на лодке к пароходу.
Но разве ты не поедешь с нами в Доппен?
Он ответил как глубоко обиженный и несправедливо отвергнутый человек:
Ну если ты хочешь...
О, если она хочет! Как он может так говорить! Последние часы они должны провести в Доппене вместе...
Эдеварт не поехал в Доппен, передумал в последнюю минуту. Он не спал всю ночь, разлука с Лувисе Магрете уже не казалось ему лёгкой, а главное, его удручало, что он не может снабдить её деньгами на дорогу, денег у него не было вовсе.
Доставив мать и дочь к пароходу, он, больной и разбитый, решил спрятаться от них до прихода парохода, но не тут-то было. Хобьёрг, бегавшая повсюду, нашла его на верхнем ярусе пристани. Он сидел, сгорбившись, и глядел на свои руки.
Ты здесь? — удивилась она. А мама тебя ищет.