– Ничего не получится, – жестко сообщил посетителю Искариот. – Он сегодня не в настроении. Громы, молнии мечет – сплошное электричество в радиусе ста метров. Придется денька три подождать.
– Откладывается? – недовольно прошептал человек. – Но ведь я уже заплатил вам. Еще этим утром мои представители доставили в Иерусалим ТРИДЦАТЬ МИЛЛИАРДОВ серебряных слитков на грузовиках. Если вы требуете аванс наличными, то за него следует хорошо поработать.
– Извините, это же не директор стекольного завода, – таким же шепотом ответил Иуда. – Вам-то что, а я сильно рискую. Он на меня две тысячи лет дулся за одну мелкую провинность. Пара молний – зажарюсь, как сосиска на гриле. Успокойтесь, вы для меня клиент номер один. Слышали, как гремело, когда зашли Авраамович и Марья Тараканова? Их сейчас с облаков соскребают. Откат серебром суперский, спору нет, но от настроя начальства в нужный момент очень многое зависит.
Задумавшись, человек в костюме кивнул. Искариот понял, что случайно подобрал нужный ключ к его сердцу, и напористо развил наступление.
– Возвращайтесь пока домой, – сказал он. – Может быть, даже завтра попробуем снова, в случае чего, я пришлю ангела с оповещением. Кто знает? Вообще-то он добрый, просто фотомодель его разозлила.
Посетитель поджал губы. Прощаясь, он не протянул руки.
Внезапно что-то вспомнив, Иуда нагнал его почти на выходе.
– Простите, – замялся Искариот. – Но меня съедает любопытство. Тут побывали и Билл Гейтс, и Дерипаска, и султан Брунея, и Авраамович. Богатейшие люди Земли. Миллиардеры. Владельцы всего, что можно. А вот вашей фамилии я не знаю. Вас нет в списках «Форбса». В газетах отсутствуют интервью с вами. Случись нам встретиться на улице – точно прошел бы мимо. Откуда же у вас такие огромные деньги, что вы даже не торговались, оплачивая мой сервис? Кем именно вы работаете?
Человек в черном костюме оглянулся, погружаясь в облако.
– Я? – переспросил он. – Уборщиком в столовой «Газпрома»…
В трубке слышен слабый металлический треск и невнятное жужжание – очевидно, помехи на линии. Какое же счастье, что связь еще работает!
– Алло, – слабо доносится сквозь треск, и голос Олега с грохотом взрывается в моей голове – как трехтонный грузовик, доверху набитый динамитом.
Я не верю своим ушам. Просто не верю. Господи, наконец-то!
– Олег, – визжу я так, что с потолка пустующей станции сыплется пыль. – Олеженька, родной! Это я, Света! СЛЫШИШЬ МЕНЯ? СВЕТА!
Молчание. Снова треск. Холодея, дрожат пальцы. Что-то не так?
– Светик! – прорывается его крик, ломая помехи и скрежет. – Где ты?
Я начинаю рыдать. Олег всегда смеялся над женским характером: «Что у вас за натура! Плохо вам – плачете. Хорошо – тоже плачете. Где логика?» Черт возьми, он прав. Но остановиться не могу. Слезы льются, как из шланга. Меня точно пора отдавать играть в дешевый сериал. Банально до ужаса.
– Света, да прекрати ж ты реветь! – неистово орет Олег в трубку. – Я с ног сбился, с ума уже схожу. Кладбище облазил, объехал подруг, звонил маме. Ты что там по графику позже всех воскресла? Куда тебя занесло, любимая?
– У Иры ночевала! – ору я в ответ. – Олег! У меня жуткие проблемы!
На этом моменте он запинается и немного сбавляет тон.
– Конечно, – тихо произносит мой муж. – Ведь ты вообще-то умерла.
– Да нет! – продолжаю верещать я благим матом. – Еще хуже…
– Хуже?! – В голосе Олега сквозит неподдельное удивление.
Я захлебываюсь словами – они рвутся из меня потоком, не давая ему опомниться. Путая окончания фраз, я быстро (карточка-то не вечная) рассказываю о своем приключении после воскрешения из мертвых на Ваганьковском кладбище. Как выбиралась из могилы в подвенечном платье. Как безуспешно пыталась попасть в квартиру. Как провела ночь у Иры.
И все, что случилось потом…
Он молчит, дышит в трубку – часто-часто. Я всем сердцем чувствую: его волнение, искреннюю радость, полный восторг от моего чудесного спасения. Напряжение исчезает, обмякнув, словно тряпичная кукла, я, по выражению Олега, иду «по второму кругу» – снова плачу. Да чего уж там – в голос реву.
В критической ситуации Олег соображает быстрее меня.
– Света, ради бога, никуда не уходи. – В голосе появляются железные нотки. – Стой на месте, у телефона-автомата. Не поднимайся на поверхность – они могут тебя искать. Мне до «Отрадного» – 10 минут. Я сейчас прибегу.
Я всхлипываю и киваю в ответ так, будто он может видеть мой кивок. Карточка закончилась: звук противного жужжания исчезает, ухо заливает мертвое и ледяное молчание. Выпустив из руки трубку, я сползаю по стене подобно подстреленной партизанке из фильма, трубка болтается рядом, раскачиваясь на проводе взад-вперед. Сижу на полу, уткнув лицо в ладони, только сейчас понимаю, как страшно я устала. Когда хоронят, говорят – «Покойся с миром». Веселенький получился мир. С тех пор, как воскресла, мечусь, напоминая загнанную в угол крысу. С ресницы падает прозрачная капля. Лицо наверняка распухло от слез, а уж нос-то – в первую очередь. Надо себя в порядок привести. Полжизни за карманное зеркальце.
Я толкаю дверь с надписью «Выхода нет». Выхожу в узкий коридорчик, где зияют разбитыми стеклами киоски с ДВД и кассетами. Поднимаю осколок стекла, гляжусь в него. Красотка… хорошо, что у Иры отказалась от флакончика с тушью, накрасила только губы. Сейчас бы ручьем вся тушь потекла. Снаружи звучит тонкий и поющий звон. Страшно, но любопытство пересиливает: пригнувшись, на корточках, выглядываю в туннель, ведущий на улицу. У выхода, на глазах флегматичных ангелов, рубятся два упившихся одеколоном польских гусара: один материт другого, что тот его съел во время осады дружиной Минина Московского Кремля [33] . Зеваки делают ставки, а ляхи азартно наскакивают друг на друга, без жалости полосуя клинками. Порезы брызжут кровью, и каждый знает: скоро они заживут…
Ой, совсем с головой плохо. Олег же ясно попросил: «Стой на месте». В любой момент мою физиономию могут увидеть те двое. Срочно возвращаюсь в пустой вестибюль, кусаю ногти в ожидании. Олежка замечательный. Чудесный. Заботливый. Умный. Подруги, правда, брюзжали: «За кого ты выходишь замуж – он же на пять лет тебя младше!» Да хоть на десять! Не хрена так откровенно завидовать чужому счастью. Мама тоже была недовольна, но по другому поводу. Мол, как же так – только месяц как познакомились и уже побежали с заявой в ЗАГС? Мама, с ним – хоть через неделю. Мне не надо, как ты с отцом, – год гулять, держась за ручку лунными вечерами, а потом развестись после пяти лет кухонных скандалов. Хотите верьте, хотите нет, но у меня чутье: я сразу чувствую – мой мужик или нет. Те из них, кто собирается поиметь тебя на раз, вычисляются запросто. Олег – о с о б е н н ы й. Он влюбился с первого взгляда, будто мальчишка, за мной никто так не ухаживал, и я растаяла не хуже сливочного мороженого. Каждый день вспоминаю, как бережно он берет за руку, поглаживая каждый пальчик, смотрит в глаза, влажными губами целует закрытые веки… разбивается в лепешку, угадывая любое твое желание… чувствуешь себя просто богиней. Вот и сейчас – он не удивился возникшей ситуации. Не осведомился, какой сорт травы я курила. А просто взял и выбежал к метро, наверняка даже толком не одевшись. Потому что Олег – настоящий мужик. Чего я медлила? Следовало сразу лечь с ним в кровать: в ту же самую пятницу, когда мы познакомились на пресс-коктейле в Госдуме. Не знаю, для чего я ломалась целых три дня. А какой он обалденный любовник… я и не представляла, как у двадцатидвухлетнего парня может быть СТОЛЬКО опыта? Он не трахается в тупом смысле этого слова, швыряет в пучину удовольствия, из которой ты не можешь выплыть, даже если захочешь сама. Захлебываешься от страсти и визжишь так, что стучат разгневанные соседи тремя этажами ниже. Ууууу… похоже, у меня сейчас потекут слюни прямо на футболку. Веду себя как картонная блондинка из бабского романа-клише, страдая по своему идеальному герою. Правда, финал у моего романа горько-кислый, похож на недозрелую клюкву – хэппи-энд сжевался, я умерла в день своей свадьбы.