Выбор, как видите, проще простого: или получить сотню долларов, или не получить ничего. Не говоря уж о том, что мы с миссис Хейт, как отметил сам вице-президент, сограждане и, можно сказать, поддерживаем деловое знакомство, и миссис Хейт – женщина, у нее от природы мягкое и доброе сердце, и как знать, – может, со временем оно оттает еще больше, и тогда она захочет выделить мне малую толику из своей половины этих восьми с половиной тысяч долларов. Но это доказывает лишь, что вице-президент знает все, что только можно знать, о железнодорожных компаниях и восьми с половиной тысячах долларов, но зато не знает, что у миссис Хейт в груди за место сердца. Вот и выходит ни то ни се; как говорится, столько воды утекло, так чего ж ее в ступе толочь, и мне просто пришлось подчиниться большинству в два голоса против одного или, может, в восемь с половиной тысяч против ста долларов; или, может, даже и это не понадобилось, довольно было половины этих восьми с половиной тысяч, доставшейся миссис Хейт, против моей сотняги, потому что осилить миссис Хейт я мог только одним способом – имея свои собственные четыре тысячи двести пятьдесят один доллар, да и то мне пришлось бы поделить с ней этот лишний доллар.
Но наплевать. Я все это уже забыл; снявши голову, гуляй смело. – И тут, как сказал дядя Гэвин, он быстро повернулся к миссис Хейт, не прерывая своей злобной возмущенной скороговорки. – Я пришел, чтоб поговорить с вами. У меня оказалось ваше, а у вас мое. Правда, я рассчитывал уладить это дело с глазу на глаз.
– Бог с тобой, милок, – сказала старая Хет. – Ежели ты это про меня, так не обращай на меня внимания. У меня столько было своих неприятностей, что, слушая про чужие, я вроде бы душой отдыхаю. Вы говорите себе, что хотели сказать, а я буду сидеть здесь и присматривать, чтоб свинина не подгорела.
– Послушайте, – сказал А.О. миссис Хейт. – Пусть все они уйдут на минутку.
Миссис Хейт повернулась, все еще сидя на корточках, и поглядела на него. – Зачем? – сказала она. – Кажется, не она одна приходит на этот двор, когда душе угодно, и уходит или остается, когда душе угодно. – И тогда, сказал дядя Гэвин, А.О. сделал жест, быстрый, злой и сдержанный.
– Ну ладно, – сказал он. – Ладно. Тогда начнем. Значит, вы взяли мула.
– Я вам за него заплатила, – сказала миссис Хейт. – Хет отнесла вам деньги.
– Десять долларов, – сказал А.О. – А этому мулу цена сто пятьдесят.
– Не знаю, что это за мулы, которым цена сто пятьдесят долларов, – сказала миссис Хейт. – Знаю только, что железная дорога платит за мулов деньги. Шестьдесят долларов за голову уплатила железная дорога в прошлый раз, еще до того, как этот дурак Хейт вконец спятил и себя тоже привязал к рельсам…
– Тише! – сказал А.О. – Молчите.
– Почему? – сказала миссис Хейт. – Разве я могу выдать какую-нибудь тайну, которую вы уже не выболтали бы всем, кто здесь есть?
– Ладно, – сказал А.О. – Но вы прислали мне всего десятку.
– Я вам прислала разницу, – сказала миссис Хейт. – Разницу между стоимостью этого мула и тем, что вы были должны Хейту.
– А что я был должен Хейту? – сказал А.О.
– Хейт говорил, что вы платили ему по пятьдесят долларов, всякий раз как он загонял мулов под поезд, а железная дорога платила вам по шестьдесят долларов за каждого мула. В последний раз вы ему не заплатили, потому что всегда платили потом, а на этот раз никакого «потом» не было. Заместо этого я взяла мула и послала вам десять долларов с Хет, чтоб у меня была свидетельница. – Дядя Гэвин сказал, что это впрямь его остановило. Он и впрямь замолчал; он стоял, а миссис Хейт сидела на корточках, и оба смотрели друг на друга, а старая Хет опять перевернула на сковородке шипящую свинину. Он сказал, что они оба совсем окаменели, и мистеру Флему пришлось дважды повторить вопрос, прежде чем они его услышали.
– Кончили? – сказал он А.О.
– Что? – сказал А.О.
– Кончили или нет? – сказал Флем. И дядя Гэвин сказал, что теперь они все увидели у него в руках парусиновый мешок – в таких мешках со штампом хранятся в банковских сейфах деньги.
– Да, – сказал А.О. – Все. По крайней мере, с этого дела мне хоть десятка перепала, которую вы не отнимете. – Но мистер Флем больше не обращал на него внимания. Он уже повернулся к миссис Хейт и вынул из мешка сложенную бумагу.
– Вот закладная на ваш дом, – сказал он. – А со страховой компании теперь получите чистоганом; можете отстроить дом заново. Вот, – сказал он. – Возьмите.
Но миссис Хейт не шевельнулась. – Зачем? – спросила она.
– Я выкупил ее сегодня у банка, – сказал мистер Сноупс. – Если хотите, можете бросить ее в огонь. Но только я хочу, чтобы вы прежде взяли ее в руки. – И она взяла эту бумагу, и дядя Гэвин сказал, что все они глядели, как мистер Флем снова полез в мешок и на этот раз вынул пачку денег, и А.О. теперь тоже смотрел на него, даже не моргая.
– Убей меня бог, – сказала старая Хет. – Этим можно целую свинью задушить.
– Сколько мулов у тебя в загоне? – сказал мистер Флем А.О. Но А.О. только глядел на него. Потом он заморгал, быстро и часто.
– Семь, – сказал он.
– Нет, шесть, – сказал мистер Флем. – Одного ты только что продал миссис Хейт. Железная дорога оценивает таких мулов, какими ты промышляешь, по шестьдесят долларов за голову. А ты утверждаешь, что они стоят по сто пятьдесят. Ладно. Не будем спорить. Шесть раз по сто пятьдесят будет…
– Семь! – сказал А.О. громко и хрипло. – Я не продавал этого мула ни миссис Хейт, ни кому другому. Послушайте. – Он повернулся к миссис Хейт. – Мы не сторговались. Говорю вам, мы не сторговались. Ну-ка, найдите человека, который видел или слышал, что-нибудь, кроме того, что вы пытались всучить мне эту самую десятку, которую я вам сейчас отдаю назад. Вот, – сказал он, протягивая смятую бумажку, потом швырнул ею в миссис Хейт, так что бумажка коснулась ее юбки и упала на землю. Миссис Хейт подняла деньги.
– Отдаете при свидетелях? – сказала она.
– Именно, черт возьми, – сказал он. – И хотел бы я, чтоб свидетелей было в десять раз больше. – Теперь он обращался к мистеру Флему. – Так что я никому не продавал мула. А семь раз по сто пятьдесят будет тысяча пятьдесят долларов…
– Девятьсот, – сказал мистер Флем.
– Тысяча пятьдесят, – сказал А.О.
– Получишь, когда приведешь мула, – сказал мистер Флем. – И при одном условии – самом главном.
– Какое еще условие? – сказал А.О.
– Ты уедешь назад на Французову Балку и никогда глаз не покажешь в Джефферсоне.
– А ежели я не согласен? – сказал А.О.
– Сегодня я продал гостиницу, – сказал мистер Флем. И теперь уж А.О. молча глядел на него, а он повернулся к огню и начал отсчитывать деньги из пачки – по пять долларов и по доллару, иногда по десять. А.О. сделал последнее усилие.