— Ваше высокоблагородие, — нудил Майлов. — У меня в загашнике ни одной пули не осталось, все магазины пустые. Надо срочно тонтон-макута найти, а то не переживем второе такое нападение. Горячая неделька-с выдалась.
Каледин отмахнулся от урядника — он уже стоял напротив мамбо.
— Это ваш клиент потребовал сделать наши куклы?
Старуха отрицательно покачала головой.
— Он тут ни при чем, — сказала она. — Я попросила его переслать что-то от вас… ногти, волосы… слюну… все возможное. Однако он смог отправить только волосы и одну личную вещичку. Гадание Принсипе увидело в вас угрозу для моего дела… вы можете помешать мне получить гонорар.
— Какой именно гонорар? — навострила уши Алиса.
Мари-Клер назвала цену сделки: на этот раз улыбнулся уже Каледин. Он о чем-то раздумывал пару секунд, но его колебания оказались недолгими.
— Вы получите это, — щелкнул он пальцами. — Я вам гарантирую.
…Писк «айфона» прозвучал незаметно. Катерина поднесла дисплей к глазам, и взгляд ее остановился. Связной. Он только что отдал новый приказ.
Она не может ему не подчиниться.
Один каблук ударился о другой — лезвие со свистом вылетело из сапога. Майлов стоял спереди — первый, кто подвернулся. Взвившись в воздух, как балерина, она ударила его ножом между лопаток. Урядник издал звук, похожий на свист проколотой шины, неведомым чудом оставшись стоять на ногах. Уронив оба пистолета, он попытался достать рукой до раны и свалился на камни. По-солдатски печатая шаг, девушка двинулась к Алисе.
— Мне приказано тебя убить, — механически произнесла она.
— Прикажите ей остановиться! — крикнул Каледин.
Он держал на мушке затылок Мельниковой, но медлил с выстрелом.
Мари-Клер схватила серебристую пыль из черепа, она дунула с ладони в сторону зомби, Катя не повернула головы. Ее глаза зажглись огнем.
— Я не могу, — задергалась мамбо. — Видишь, она меня не слушает…
Девушка сделала круговое движение обеими руками, как карточный фокусник — в обеих ладонях разом появились лезвия острых кинжалов.
— Стреляй в меня! — закричала она. — Прошу, скорее!
Каледин нажал на курок, целясь в голову зомби — пистолет дал сухую осечку. Алиса подняла револьвер — обе руки тряслись, в барабане осталась одна пуля. Катя приближалась — она старалась двигаться медленнее, но приказ полностью овладел ее мозгом. Девушка ощущала наслаждение от предстоящего убийства и пира… вкушения того, что находится в черепе.
— Стреляй, твою мать! — завизжала Мельникова, оскалив рот.
Она замахнулась кинжалом — палец Алисы дернулся назад. Револьвер ахнул, окутавшись очень элегантным, даже в чем-то гламурным облачком дыма.
На месте левого глаза зомби образовалась черная яма — изнутри полились тонкие струйки рома. Серая кожа расползалась, превращаясь в ошметки.
— Спасибо… — в голосе Кати Мельниковой звучало счастье.
Череп треснул, когда ее голова ударилась о мостовую. Сзади, в отчаянии царапая ногтями морщинистое лицо, разрыдалась мамбо Мари-Клер…
(Заброшенная фабрика, джунгли у Гонаива)
Связной не ждал приезда Сандова. Ему было безразлично, почему тот не смог прилететь в Порт-о-Пренс. Какая разница? Сандова он знал давно, еще с юношеских лет. Взял в подельники по простой причине — без его помощи с документами никак не обойтись. Разумеется, не за красивые глаза. Обер-камергер не был подвержен сентиментальности и всегда брал деньги с друга детства. Пользу он приносил немалую — Сандов чувствовал себя в Кремле как рыба в воде и отлично знал, кто из министров охотнее поставит подпись под нужной бумагой. Конечно, можно было самому дать взятку через МИД и получить диппаспорт… но после выхода полиции на Червинскую (а связной был уверен, что ее личность выяснят) у взяткобравца появятся вопросы… подельник обычно их не задает.
Выгода есть и в другом: от партнера легко избавиться, не испытывая угрызений совести. Он сказал Сандову, что открыл тайну… ту, ради которой оба они когда-то вступили в секту Хабельского… как воскрешать покойников. Тот клюнул на наживку, стоило лишь предъявить воскресшую из мертвых дочку профессора. Обер-камергер был уверен — связной мечтает поднять из гроба Наполеона, Пушкина и остальных… для пущего тщеславия и понтов. Вот дурак-то. Сам же Сандов желал использовать вуду настолько примитивно, что слезы от смеха на глаза наворачивались. Когда любимый сенбернарчик государев сдохнет, провести ритуал и оживить, а неуловимого купца Ивушкина в Лондоне извести смертной мукой с помощью куклы. Царь-батюшка, по мнению обер-камергера, такую верность оценит, назначив Сандова третьим соправителем — тоже цезарем, а то и августом, чем черт не шутит. В Византии, откуда Русь крещение восприняла, однажды на троне сразу пять императоров сидело [58] — и ничего, друг друга не помяли.
Не приехал? Да и хрен с ним. Свое дело Сандов сделал — паспорта обеспечил, позвонил патологоанатому (этого тоже пришлось убрать, заранее устранение оплатил), а остальное уже неважно, надобность в нем отпала. В придворных интригах Сандов мастер, а в криминале — полный лох… иначе сообразил бы, что жандармы через звонок в морг его вычислят. Так легче всего избавиться от коллеги — связной предпочитал действовать в одиночку. А что Сандов сделает? Расскажет на допросе про личность связного? Господи, да ему все равно никто не поверит.
…Он огляделся вокруг. Старое, давно заброшенное здание фабрики по производству рома «Барбанкур» — в паре миль от хунфора Мари-Клер. Доктор строил их повсюду — у него была мания, что ром с Гаити должен стать мировой маркой, типа кубинского или ямайского. Не получилось. Отсыревшие от влажности черные стены, громадные бочки, пластмассовые баки с остатками липкого сока сахарного тростника, просторные цеха — в том числе и для разливки, где до сих пор шеренгами теснятся покрытые пылью бутыли. Сквозь пол уже пробились деревья, потолок и стены оплели толстые лианы. Он приметил фабрику еще в первый свой визит. Хорошее место, чтобы переодеваться — и никто тебе не мешает, умелому артисту нужна хорошая гримерка. Куда симпатичнее, чем краситься в Гонаиве, и потом тащиться сюда по разбитой дороге — на жаре в гриме тяжко.
Под ногами шуршали тараканы. Поставив на штабель ящиков зеркало, связной торопливо напялил седой парик, с дивным профессионализмом положил под глаза несколько штрихов грима — нарисовал себе морщины, мгновенно состарившие лицо. Пара ватных шариков в рот — щеки надулись, обрюзгли. Под грудь легла специальная накладка из поролона — в недрах красной майки образовался пивной живот. Последний аккорд — искусственная кожа, надевается на манер перчаток… Руки становятся старческими, со вздувшимися венами. Пара японских линз — глаза изменили цвет, засветившись небесной голубизной. Зеркало с некоторой брезгливостью отразило скучного, толстого старика.