«Вау», — подумал князь
и обольстительно улыбнулся…
…Он не помнил своего прошлого. Хозяйка ничего не объясняла, а просто говорила — так надо. Значит, ему не следует задавать вопросов, как и всем остальным. А, конечно же, спросить очень хотелось… словно ребенку, впервые осязающему целый мир. Тысяча «почему». Почему его тело покрыто не черной, как земля в джунглях, а светло-шоколадной кожей? Откуда на щеках, да и по всему туловищу взялись грубые шрамы, заштопанные суровой ниткой? Отчего ему так грустно по ночам, когда Луна заливает светом листву пальм, а джунгли щебечут миллионами голосов? Ага, спросил как-то раз. Хозяйка, показав на рисунок под крышей, строго сказала — барон Самеди не жалует любопытных. Ой-ой. Да, оскаленных зубов барона на черепе боятся все… и он тоже. Лучше уж маяться в неизвестности, размышляя — кто он такой и для чего пришел в этот мир? Серые дни скучны, как и черные ночи. Единственная радость — когда на ужин (он же и обед, и завтрак) хозяйка ставит перед ним глубокую плошку густого красного супа и наливает в глиняную кружку желтый и ароматный ром. Выпивка совсем не пьянит, но рождает в голове волнующие образы, от которых невозможно избавиться. Улицы с каретами.
Танцующие дамы и кавалеры в старинных платьях… треск вееров, огромные люстры на пятьсот свечей… экипажи, чарующая, прекрасная музыка скрипок… и дрожь тяжелого пистолета в руке. Откуда, откуда он все это знает? Но нет, спрашивать запрещено, Самеди сердится. Пузырьки сладкого вина в бокале. Робкая влажность дамского поцелуя.
Он чувствовал — когда-то с ним это было.
Хозяйка строга. Можно сказать, сурова. Она показывает, что случается с теми, кто забывает о подчинении. Ослушников превращают в бездумных животных, слуг для дома — не годных ни на что, кроме как подавать еду. Мулат вспомнил человеческие головы у хозяйки в сарае и грустно усмехнулся. Мертвые, печальные, с вытаращенными глазами. Особенно ему запомнилась одна — длинные каштановые волосы, вскрытая черепная коробка… у ее владельца перекошен рот, вроде как он сильно чем-то разочарован. Сейчас не надо работать, у мулата свободное время, но он не знает, чем его занять… так, болтается по двору хижины без дела, глазея на скачущих по пальмам, крикливых обезьян. Под одной из пальм, у шеста Огуна, вкопан стол, побуревший от крови… хозяйка разделывает там животных, чьи внутренности необходимы для привлечения лоа. Может быть, сесть за него и… нет, не надо. Неизвестно, как к этому отнесется хозяйка.
…Мари-Клер, скрестив ноги у митана, занималась составлением зелья. В череп Субботы горстями сыпались сушеные глаза гремучих змей, перемешанные с костяной мукой и мускатным орехом. Она украдкой взглянула в сторону зомби. Определенно это самый интересный труп, что ей приходилось видеть. Нет, она предполагала, но не думала, что… да, просто уникальный случай. Чего уж там — даже сам Люкнер, видавший виды, и то ахнул, завидев это. Надо сказать, и она, и бокор поначалу были разочарованы провалом их плана — порошок из мозга белого, смешанный с пылью оборотня, не сработал на невидимость. Почему? Никто не знает. В конго часто так происходит, это ювелирная работа. Один компонент не подошел, и разваливается все блюдо. Может, этот белый родился на минуту раньше или позже, чем нужно — а Луна, покровительствующая водуну, чутко реагирует на такие вещи. Люкнер был очень расстроен — ему пришлось вернуться в Майами. Остается лишь лелеять надежду на то, что барон Суббота будет милостив и своею волей пошлет им с Люкнером еще одно белого, чей день рождения — в ночь между 28 и 29 февраля, в год Оборотня.
Она окинула взглядом зомби. Тот в нерешительности застыл у залитого высохшей кровью стола. Превосходно. Вершина ее способностей. Создание этого зомби помогло Мари-Клер частично стереть боль утраты. Да, у нее уже никогда не будет дочери. Однако… она залюбовалась мулатом. Настоящая человеческая кожа с прелестным оттенком… здесь, на Гаити, весьма ценится то, что посветлее — мулаты считаются аристократией и свысока относятся к неграм. Каждый сантиметр такой кожи на Железном рынке продают из-под полы, ценителям она обходится в приличные деньги. Перекупщики гурды не берут — исключительно доллары. Остальное уже мелочь… кости у нее были.
…Старуха зевнула, показав черный провал рта. Да, она вернула не все. Подменила один из артефактов, доставленных ей связным для вызова тех душ, чье вселение он ждал в своем теле. Вдруг захотелось… появилось смутное желание обладания этим прахом. Мамбо горела волнением, когда сжимала в пальцах потрескавшийся, высохший от времени череп. Старуха сразу поняла, глубоко в сердце она желает оставить кости себе. Навечно, дабы чувствовать силу этого духа. Нет-нет, она поступила умно. Взяла одну мелкую косточку из предплечья, хорошенько растолкла и, долго трудясь, как при телесном массаже, втерла пыль в другой скелет — из тех, что навалом лежали у нее в сарае.
Белые люди делают разные вещи… называется анализ, но его всегда берут с поверхности, доктор это рассказывал. Белые увидят — скелет по составу идеален и отвяжутся, а настоящие кости останутся в хунфоре… Предплечье же достаточно легко заменить. В конце концов, она тоже имеет право на компенсацию — в побоище у «Империаля» погибли все ее слуги, пришлось срочно монтировать новых, а это просто так не делается. Она потратила уйму времени. Мамбо создавала этого зомби, как архитектор — особняк богатого сеньора, осторожно, по кусочкам, вкладывая в ритуал, без преувеличения, все свои умения. Тщательно выбрала подходящее тело, втиснула в мертвое мясо хрупкие кости, вставила в глазницы свежие глазные яблоки. Натянула на труп новую кожу, словно абажур. И сделала то, что привело в восторг Люкнера… нашла способ, заставив работать высохший мозг в черепе.
Впервые за всю историю конго, да чего там — всего водуна, ей удалось создать мыслящего зомби из человека, умершего кучу лет назад. Жаль, что живой труп нельзя воскресить второй раз. Тогда бы, конечно, она подняла из могилы прекрасную белую девочку… но увы. Умерев вторично, зомби погибает навсегда, никакой водун не заставит его открыть глаза. Произошло чудо. Оказалось, что порошок из мозга белого с каштановыми волосами, пусть и он не годится для невидимости, способен привлечь петро-лоа из глубин сознания загробных демонов… Они-то и оживляют, реанимируют умерший мозг, труп обретает способность мыслить не хуже, чем живой человек. Порошок истратили без остатка, но ничего. Люкнер не прекратит попыток стать невидимым, а это значит — он доставит ей черепа других белых людей для ритуала. Без порошка Мари-Клер уж точно не останется.
…Зомби не удержался — сев за стол, он что-то писал на обрывке серой оберточной бумаги — да так яростно, что лопатки на худой спине ходили ходуном.
Мамбо задумалась. Кем он был в его стране при жизни? Наверное, известным человеком — иначе клиент бы не возжелал переселения духа. Эдакий нежный мертвец. Толку в огородной работе мало. Казалось бы, среди зомби в принципе не существует ленивцев, а этот… поди ж ты. Часто смотрит на Луну, что-то шепчет, а уж молодых торговок с колдовского рынка Гонаива обжигает таким взглядом… Те из платья готовы выпрыгнуть. Зомби на Гаити употребляются для грубого труда, лишь с этой целью и начали воскрешать умерших мертвецов — не хватало рабочих на плантациях. Потом уже доктор сообразил: хорошо бы использовать их в качестве хладнокровных убийц. А что, правильно. У трупов нет совести, они не испытывают жалости, их нельзя шантажировать, взяв в заложники семью, — мертвецы не помнят прошлого. Из жителей кладбищ получились идеальные тонтон-макуты. Однако любопытно: кого именно ей довелось воскресить?